Средь бала лжи (СИ) - Сафонова Евгения

«Не грусти. Ребячество, наивность, невинность… это не всегда недостатки. И ты не раз делала то, что сумеет далеко не каждый умный циничный взрослый. — Алексас ласково коснулся её волос, заправив за ухо тёмные пряди, щекотавшие её скулы. — Но когда украли Лив, ты не опустила руки и не заплакала от осознания собственной беспомощности. Ты оседлала Принца и пустилась в погоню. Это не поступок глупого избалованного ребёнка».

«Мне просто некогда было задуматься о том, насколько я беспомощна. А Богиня любит дураков. — Таша смотрела на него, и во взгляде её плескалась горечь. — Я действовала ровно так, как ожидал от меня Лиар. Только и всего. Не разочаровала его, как он говорил. — Она отвернула голову, уставившись в окно. — Наверное, мне должно бы радоваться, что не разочаровываю амадэя…»

Вместо ответа Алексас обнял её за плечи, и какое-то время оба молчали. Молчали до тех пор, пока Таша не ощутила, как его объятия — крепкие и нежные объятия верного друга и верного рыцаря — наконец заставляют отступить холод каменных стен проклятого замка, позволив ей снова ощутить тепло.

«Знаешь, порой и хочется опустить руки. Просто чтобы наконец его разочаровать, — призналась она тогда. — Да только это не вернёт мне маму. И Норманов не спасёт».

Она кожей чувствовала его пытливый взгляд.

«А зачем ты их спасаешь?»

Вопрос застал врасплох.

Хотя бы потому, что до сего момента Таша сама об этом не задумывалась.

«Они ведь не друзья тебе. И не ты у них в долгу, а они у тебя, — продолжил Алексас: почти вкрадчиво. — Так зачем ты это делаешь? Зачем рискуешь всем, что у тебя есть, ради них?»

Она долго молчала.

Но затем всё же дала ответ.

«Я лучше погибну за них, — сказала она тихо и решительно, — чем буду жить, помня, что могла их спасти и ничего для этого не сделала».

Алексас только смотрел на неё. Смотрел, пока тишину не прервал робкий стук в дверь.

После чего на миг прижался губами к её виску.

«Какая же вы всё-таки милая, моя королева», — молвил он с такой щемящей нежностью, что изумлённой Таше отчего-то стало почти больно. Отстранился — и невозмутимо, совсем иным тоном крикнул:

— Войдите!

Долгожданные служанки — две молодые девушки — вежливо поприветствовали гостей. Одна тут же принялась застилать постель, другая возиться с камином. И когда вместо ожидаемого аромата цветочного тления, которым веяло от эйрдалей, Таша почуяла совсем иные запахи, это крайне её удивило.

Удивило неприятно.

«Они… люди?»

«Именно. — Алексас пристально наблюдал за служанками, делающими свою работу. — Скажешь мне, что с ними не так?»

Таша молча смотрела на девушек. Обе были в зимних сапогах и в тулупах поверх шерстяных роб: видно, в комнатах слуг не топили вовсе.

Нет, конечно, это было предсказуемо. То, что нечисть, хозяйничающая в замке, не снизойдёт до того, чтобы собственноручно прибирать свою огромную вотчину.

Но до этой секунды Таша предпочитала не задумываться о том, кого эйрдали и оборотни используют в качестве слуг.

«Они… какие-то… послушные, — сказала она, когда девушки молча удалились, закрыв за собой дверь. — Их лица…»

«Будто они всю жизнь только об этом и мечтали: служить кровожадной нечисти. — Смяв волшебный огонёк в ладони, Алексас поправил пуховое одеяло. — Верно».

Приветливо-умиротворённое выражение на лицах, добродушная полуулыбка, застывшая на губах… и наивная пустота во взгляде. Такая пустота бывает у новорожденных — и то далеко не у всех. Таша видела немного младенцев, однако Лив уже из колыбели наблюдала за окружающим миром живым и крайне заинтересованным взором: явно размышляя, как в будущем будет интересно исследовать тот или иной предмет с точки зрения обоняния, осязания и вкуса, даже если это окажется редкостной гадостью, а все вокруг будут вопить «нельзя». Особенно если все вокруг будут вопить «нельзя».

И глаза крошки Лив были куда более осмысленными, чем у этих людей.

«Значит, эйрдали их зачаровали? Но Орек… когда его очаровывала Кэйрмиль…»

«Вёл себя совсем не так? Выглядел мрачно, отсутствующе, замкнуто? — сдёрнув сапоги, Алексас развалился поверх одеяла, раскинув длинные руки. — У Орека Нормана куда более сильная воля, чем ты можешь себе представить. Этим девочкам наверняка внушили послушание единственный раз, а с тех пор время от времени обновляют чары… хотя они и так надолго останутся покорными овечками. Орек же сопротивлялся всё то время, что он прожил с Кэйрмиль. А ведь она постоянно держать герцога под ментальным воздействием. — Алексас качнул головой. — Но он любил, — и ты удивишься, сколь многому может противостоять искренне любящий».

«Только вот его жену это не спасло», — тихо сказала Таша, присаживаясь на противоположный край кровати.

«Орек так и не согласился сам нанять убийцу для любимой супруги. Или подлить яд ей в суп. Хотя Кэйрмиль, полагаю, очень на этом настаивала. Тогда после убийства младших Норманов было бы легко повесить на герцога по крайней мере одно убийство, после чего избавиться от муженька руками стражников и судей».

Таша в который раз глубоко посочувствовала Ореку. До чего ужасная судьба: потерять любимую, брата, невестку, едва не потерять племянников и не быть убитым самому — и всё из-за одного-единственного эйрдаля, влезшего в твою постель! И даже когда Арон разоблачил убийцу, вроде бы навсегда изгнав подлую девицу из герцогского дома…

«Почему всё-таки Орек? — рассеянно вопросила Таша в такт своим мыслям. — Я думала, Кэйрмиль охотится за его деньгами и титулом. Но раз у Орека такая сильная воля… Кэйрмиль вполне могла найти кого-то послабее. В Срединном не так уж мало герцогов, в конце концов. И теперь, когда ясно, что она действовала в интересах «Рассвета», по приказу Зельды…»

Алексас только кивнул, поощряя ход её рассуждений.

«Я сначала решила, что чаша — просто месть за клеймо, — продолжила Таша, ободрённая этим кивком. Сама она не видела клейма, которое Арон выжег на лбу Кэйрмиль в наказание за содеянное, однако Джеми некогда описал ей сцену разоблачения эйрдаля во всех подробностях. — Что Кэйрмиль предложила подкинуть чашу Ореку, когда в «Рассвете» стали думать, кого из герцогов использовать для покушения на короля. К тому же Кэйрмиль воздействовала на его сознание, а это должно было сыграть роль при досмотре памяти. — Таша хмуро смотрела на пламя, разгоравшееся в камине. — И сыграло».

«Не спеши с выводами, — медленно произнёс Алексас. — Мнится мне, в сложностях с досмотром памяти Орека повинна не Кэйрмиль. Во всяком случае, не только она».

«А кто ещё?»

«Арон».

Таша расширила глаза.