Ева Никольская - Достать василиска!
— Жестоко? — переспросил сильф.
— Да.
— А ты, значит, мягко со мной обошлась, да? — Я хотела ему ответить, но он не дал. — Ты вообще в курсе, что у рептилонов нет самцов, только самки? Раз в пятьдесят лет из их живота извлекают яйцо, которое еще полвека лежит в теплом месте, пока из него наконец не вылупится малышка. У расы, к которой принадлежит Ехтиндра, отсутствуют половые органы, нет молочных желез и какой-либо тяги к противоположному полу. Рептилоны не люди. И не кош-ш-шки, — перешел на шипение Силарин. — И кстати, зайка, — так, исключительно в качестве просвещения: рептилоны бодрствуют почти весь год, затем впадают в зимнюю спячку ровно на три месяца и совершенно не видят снов. Так что наслаждаться твоим снотворчеством мне пришлось в одиночку. Скучно, знаешь ли, одному мучиться, — схватив меня на руки, сказал мужчина и двинулся к кровати.
— Я буду кричать!
— Конечно, будешь, — согласился он, — от удовольствия.
— И сопротивляться! — пообещала встревоженная я, но при этом лишь сильнее вцепилась в его плечи.
— Кусаться и царапаться?
— Да!
— Договорились, — усмехнулся он. — Люблю жаркий секс.
— Я не… не… я девственница! — воскликнула в панике.
— Не понял. Так девственница или нет?
— Да!
— Тем лучше. Не каждой выпадает возможность получить первый опыт во сне со всеми подробностями и ощущениями и в реальности при этом остаться невинной.
— Но я не хочу! — прибегла я к последнему аргументу.
— Разве? — застыв возле постели, спросил сильф, и мне пришлось признаться самой себе, что хочу, и очень, но боюсь и упираюсь, так как все это лишь чары проклятого куратора. — Хочеш-ш-шь, зайка. — Его горячий шепот обжег лицо, а губы впились в мой рот поцелуем, далеким от нежности. — Хочешь! — повторил мужчина уверенно, на миг оторвавшись, чтобы дать мне вздохнуть, а потом снова поцеловал, да так, что у меня все мысли из головы вышибло.
Прохладный шелк простыней, которых коснулась моя спина, на миг отрезвил затуманенное страстью сознание, но едва я попробовала возмутиться, как Силарин снова пошел в наступление, и вместо слов с моих губ слетел протяжный стон, который он заглушил очередным сумасшедшим поцелуем. Я лихорадочно гладила его по заплетенным в мелкие косички волосам, скользила кончиками пальцев по шее, впивалась ногтями в широкие плечи и гасила маячившую на краю сознания мысль, что все это неправильно. Почти похоронила ее под натиском кружащих голову эмоций, когда поняла: мне что-то мешает. Это был не здравый смысл и даже не обитающие в голове тараканы, а… хвост!
— Да что ж это такое, Страхова, — простонал Кейсар, приподнявшись надо мной на локтях. Мужчина тяжело дышал, в черных глазах пылало пламя, а уголки губ как-то странно подрагивали, когда он смотрел на меня.
— Хвост вырос, да? — облизав от волнения губы, спросила я шепотом.
— Если бы просто вырос, — сказал куратор, покосившись на заднюю часть полоза, которая гибкой черной лентой шарила по огромной постели в поисках, видимо, меня. Хотя, судя по игривому шлепку, доставшемуся сильфу, может, и его. — У нас тут какое-то новое поветрие, что ли, — сны друг другу засылать? — поинтересовался брюнет, испарив щелчком пальцев вклинившийся в наши грезы хвост, хозяин которого, надо думать, по сценарию Змейса прятался под кроватью. — Ты не только ходячая катастрофа, Эллис, ты еще и законодательница мод, — усмехнулся он, поцеловав меня в кончик носа.
— На сны? — все так же тихо, ибо голос не спешил возвращаться, спросила я.
— И на сны тоже, — ответил Силарин, глядя мне в глаза.
И снова между нами стало жарко от вспыхнувшего с новой силой желания, которое всего пару секунд назад сжигало меня изнутри, но из-за явления чужого хвоста малость угасло. Я как зачарованная подняла руку и провела подушечками пальцев по щеке мужчины, его губы дрогнули, едва успокоившееся дыхание опять стало тяжелым, а хриплый голос с интонациями, напрочь отключавшими мне мозг и активирующими чувственность, произнес:
— Усвоила разницу между твоими картонными персонажами и тем, что происходит сейчас между нами?
Я кивнула, не в силах отвести взгляд от искрящихся яркими всполохами глаз нависшего надо мной мужчины. Красивый, сильный, властный… мой. И плевать, что это только сон. Надо пользоваться ситуацией и исправлять ошибки, раз уж мы над ними так интересно работаем. Сжав тонкие косички, я притянула голову Силарина к себе, чтобы шепнуть ему в губы:
— В следующий раз, господин учитель, отправлю вам усовершенствованную версию.
— В следующий раз, госпожа ученица, мое наказание поцелуями может и не ограничиться. — Он снова впился в мой рот, и я привычно поплыла, теряя ориентиры, хватаясь за мужчину, как за спасительный круг в сводящем с ума море вожделения, волны которого захлестывали, затягивая в бурные водовороты страсти. Один из них меня и поглотил, отправив в темноту. Или это было что-то другое?
Просыпалась я медленно, с трудом выползая из вязкой пучины насланного сна. Создавалось ощущение, что у меня жуткое похмелье, сопровождавшееся не только головной болью, но и провалами в памяти. Потому что единственная мысль, засевшая в голове, подобно стучащему по мозгам дятлу, звучала просто: «Интим был или нет?» Осознав, насколько глупо беспокоиться о том, что приснилось, я тяжело вздохнула и открыла глаза. Снова зажмурилась, пытаясь отогнать наваждение. Затем опять посмотрела на прикроватную тумбочку и философски изрекла:
— Белочка пришла.
— Сама ты белочка! — ответил голосом зеленого орсиза ярко-рыжий зверек, который прятался за потрепанным хвостом.
— Знакомые все моськи, — прищурилась я, внимательнее вглядываясь в навестившее меня на рассвете существо, напоминавшее моего прежнего знакомого только мохнатостью и размером. Впрочем, и на лесного грызуна оно не особо походило, разве что окраской и облезлым хвостом. — А почему цвет такой странный?
— Маскировка, — с умным видом ответил гость и, скромно потупив глазки, добавил: — Под белочку.
— Право слово, лучше бы под лису заделался, — вздохнула я, вставая с кровати.
— Лисы не летают.
— А белки, значит, летают? — Я даже обернулась, чтобы снова взглянуть на это чудо в камуфляже. Вдруг крылья не заметила, пораженная в самое сердце внешностью, больше подходящей побитому жизнью бобру.
— Могут, но не хотят. Они же летяги. А я вот… летаю! — гордо заявил пушистик, выпустив из лапок всклокоченный хвост и выпятив колесом грудь.
— А вид такой странный почему? Студенты пытались поймать летающую белочку?
— Ах, если б только студенты! — всплеснул лапками горе-конспиратор и принялся по-собачьи отряхиваться, избавляясь от морока. — Ладно, ведьма, не будем о грустном. Я к тебе вообще-то по делу.
