Академия чаросвет. Отражение - Ольга Ярошинская
Воины вытаскивали из-под заносов раненых, не разбирая принадлежности к дому, и к воротам Альваро протянулась цепочка носилок.
— Ты не туда смотришь, — окликнула мужа Лорейн и, обхватив его подбородок, заставила повернуть голову к Сумеркам.
Раньше горизонт темнел траурной каемкой. Теперь он мерцал золотом.
***
Оракулы стояли перед великим полотном судеб, наблюдая, как на нем появляется узор нового мира.
— Значит, все-таки птица, — хмыкнул старик, поглаживая пышную белую бороду. — И черный пес, куда без него.
— Выглядит миролюбиво, — с надеждой произнес молодой.
— Зубы вон торчат, — угрюмо добавил третий с заметной проплешиной на седой голове. — Такого только тронь.
— С ними все понятно, но что там делает рыжий кот? — удивленно заметил старый.
Он подошел к ковру ближе, подслеповато прищурился, но рисунок никуда не делся: из-за лапы черного пса выглядывал рыжий кот, и морда у него была наглая, точно тут ему самое место.
— Эти рыжие коты везде пролезут и разрешения не спросят, — проворчал плешивый.
— Остается надеяться, что и про нас не забудут, — хмуро сказал молодой.
— Лучше б забыли, — вздохнул плешивый. — Впрочем… Если удастся договориться с птичкой…
Они спорили и обсуждали будущее, а на великом полотне тем временем переплетались нити множества судеб, завязывались крепкие узлы, появлялись новые жизни. Краски стали ярче, словно с ковра хорошенько выбили пыль, и орнамент по краям горел золотом.
— Фатаруг… — произнес старик, усмехнувшись в белоснежную бороду. — Ну надо же…
***
— Получилось! У них получилось!
Алеф повернулся к старой таверне, но тут же деликатно отвел взгляд.
Свет заливал развалины древнего поселения, и те обрели краски: большей частью серые, но густой мягкий мох, укутывающий каменную ограду пушистым шарфом, оказался светло-зеленым, совсем как глаза Фелиции.
— Вы все пропустите, — сказал он строго. — Хватит уже целоваться!
Ронда с Ларгом наконец изволили оторваться друг от друга и выглянули в окно.
— Светло, — констатировал Ларг.
— Ага, — сказала Ронда. — Там наверху что-то вроде зеркала?
— Очень ярко, — ответил Ларг. — Не разглядеть. Но судя по тому, что свет отражается и заливает всю округу, там очень крутое зеркало. А знаешь, кто еще крутой?
— Ты? — хихикнув, предположила Ронда.
— Нет, ты…
— Вы опять за свое? — страдальчески воскликнул Алеф. — У нас здесь историческое событие! Ларг! Ты же заучка! Ботан! Должен понимать важность… Тьфу!
Он отвернулся, но злиться не получалось, и губы сами расплывались в улыбке.
Поморгав, Алеф прищурился, пытаясь разглядеть, что же там, в небе.
***
— Свет во мраке! Пророчество! Сбылось!
Пацан проорал это все как ошалевший и сбежал, оставив дверь нараспашку. Рут выскочила на крыльцо, чтобы расспросить, узнать… Да так и застыла.
Зеркало на башне как будто потухло. Потому что все Правые Порожки, и даже Левые, оставшиеся на другом берегу, теперь заливало светом прямо с неба.
Ноги вдруг ослабели, и Рут опустилась на крыльцо, стащила платок, подставляя изрядно поседевшую голову теплым лучам.
— Ты плачешь? — удивился старый Пайк, присев рядом. — Рут, ты чего!
— Я от счастья, болван, — отмахнулась она.
— Свет для каждого… Это… Может, и настойки для каждого? — предложил он. — Такое событие…
Сумерки ликовали, отовсюду слышались радостные крики и смех, и обычно черная река празднично блестела серебром.
Свет — это хорошо. Тепло как, аж разморило. Выходит, у Мэди все получилось. Скоро, небось, заедет навестить тетушку. А значит, дел невпроворот.
Рут поднялась, строго глянула на Пайка сверху вниз и проворчала:
— Ладно, плесну немного. Только сперва выкати мне с подвала бочонок огурцов. Мэдин жених их крепко уважает.
***
Расмус приник к прутьям решетки, закрывающей крохотное окошко темницы. Он не жаловался на недостаток света — слепому привычно жить в темноте. Но сейчас жадно вдыхал ароматы, которые принес свежий ветер.
Пахло ночным лесом и ягодами, и этот аромат сказал ему куда больше, чем крики постовых.
Свет вспыхнул во мраке.
Наконец-то.
***
Пророчество исполнилось, и с моего сердца словно камень упал. Все вдруг сделалось легче и проще, словно свет, озаривший ночь, осветил заодно мою душу.
Я люблю Баса, а он любит меня. И не важно, кто там чье отражение. Мы вместе, навсегда.
Отделаться бы еще от Монтеги…
— Вот, значит, как выглядит пройденный фатаруг, — болтал он, пялясь в небо, пока мы шли назад к поселению, где оставили Ларга и Ронду. — Эпично, что еще скажешь. — Он умолк, но вскоре вопреки собственным рассуждениям разразился очередной тирадой: — Значит, седьмой дом возродился, и план такой: вы улыбаетесь и машете, я занимаюсь настоящими делами.
— Ты о чем? — спросил Бас, мимоходом погладив Веника, и искры чаросвета деликатно замерцали на черной чешуе, исцеляя то, что не успела залечить тьма.
Пес бодро трусил рядом с хозяином. Поначалу Веник явно страдал от непривычного света: падал, пытался укрыть морду лапами, и я соорудила из тьмы что-то вроде козырька, спрятав чувствительные глаза собаки.
— Дел будет невпроворот, — заверил Монтега.
Он расстегнул тулуп, из-под которого выглянул замшевый пиджачок, расслабил уродский шарф, и из заросшего щетиной и изрядно изгвазданного парня снова проклюнулся светский щеголь. Забыв о шапке, Кей даже попытался привычно тряхнуть головой, отбрасывая золотые локоны.
— Связи с другими домами, разделение территорий, людские ресурсы… — перечислял он.
— Надо будет организовать армию из сумеречного ополчения, — подал голос Бас. — Может, получится сколотить пару отрядов из чаров. Пока еще все уляжется, надо быть готовыми.
— Даже хорошо, что великие дома передрались, — сказал Кей. — Теперь они не выступят против седьмого единой силой.
— А тебе-то что с этого? — поинтересовалась я.
— Вот ты недогадливая, маленькая тень, — снисходительно усмехнулся он.
Но, странное дело, мне даже не захотелось его стукнуть. Пора признать: да, Монтега наглый, самовлюбленный и изворотливый хорек, но раз он на нашей стороне — пусть себе ерничает, сколько влезет.
— Ты видела моего отца. Он довольно молод, — продолжил он. — Пока еще мне перейдут бразды правления… И чем заниматься до тех пор, скажи? Ходить по вечеринкам? Выбирать невесту? А тут, — он взмахнул рукой, обводя бесплодную каменную
