Живые нити - Настасья Сорокина
— Дайте осмотреть ваши зрачки, вы плохо реагируете на свет…
— Зорбас, что случилось с домом?
— Госпожа Дайвари, вы повели себя крайне неблагоразумно, ваш отец…
— Да я вам все на блюдечке принесла, а вы смеете тут меня воспитывать…
— Господин, вам нужно в больницу…
— Докладываю, потоп из-за выбитой трубы на кухне…
— Я не рассчитываю на что-то экстраординарное, детектив, но обычное «спасибо»…
— ТИШИНА!
Рёв капитана, отрикошетивший от стен, эхом разнесся над спящей улицей. Все вокруг замерли, позакрывав рты. Варрон оглядела их исподлобья — спорить с таким взглядом никому не хотелось.
— Доктор, забирайте бывшего следователя Красса и госпожу Дайвари в больницу, срочно. Следователя Зорбаса я привезу сама чуть позже, ему явно не помешает осмотр. Детектив Милонос, возьмите людей и обыщите дом. Посмотрим, что там еще интересного. Зорбас, за мной… Что стоите?
И люди, отмерев, кинулись выполнять приказы. Даже Дина бросила на Алека вопросительный взгляд — он лишь сочувствующе улыбнулся — и без лишних вопросов залезла на переднее сидение отъезжающего в больницу автомобиля.
Алек проводил их взглядом и поплелся за Варрон к одинокой кособокой лавочке напротив дома. Он неловко уселся, откинулся на спинку и вытянул ноги — стало так хорошо, что он чуть не застонал.
Варрон села рядом, достала из кармана пачку сигарет, в полном молчании закурила.
— Я уволен? — Алек через силу открыл рот. Слова рождались в сердце, но будто застревали в гортани, поэтому голос был скрипучий, словно не родной.
— С какой стати?
— Ну я своевольный, безалаберный… и что-то там ещё.
Варрон покосилась на него и ухмыльнулась.
— Вы правы, Зорпас. Я абсолютно точно лишу вас премии, которую вам выпишут за арест Ласкариса. Но увольнять я вас не буду. Во-первых, иначе у меня в команде останется одна Туллия. Во-вторых, вы толковый.
Алек фыркнул от такой похвалы.
— Тогда проведёте со мной воспитательную беседу?
— Я не хочу проводить с вами беседу, — призналась она, стряхивая пепел на землю. — Я хочу перегнуть вас через колено и отшлепать ремнем так, чтобы искры из глаз летели.
Алек прищурился, глядя в быстро светлеющее небо. Из дома Руфина доносился неразборчивый гомон — Алек слышал его обычным, человеческим ухом; кровь Оленя будто иссякла, не отзываясь.
— Я думал, что это вы работаете на Эстета, — признался Алек. — Поэтому не мог поделиться с вами деталями плана. Хотя, если честно, у меня не было никакого плана, так что и делиться было нечем.
— Я? Ну вы не первый за сегодня. Видели бы вы сцену, где этот детектив Милонос размахивал передо мной правительственным постановлением и грозился арестовать, — хрипло хохотнула она.
— А почему не арестовал?
— Он арестовал, прямо у горящего участка, — Варрон явно смаковала каждую фразу. — Привез к себе в офис, подозрительно напоминающий клоповник. А потом позвонил в Парламент, пытаясь меня сдать, и оказалось, что я сама сотрудничаю с Парламентом напрямую по одному деликатному делу. А потом уже позвонила госпожа Дайвари, и мы объединились.
Алек хмыкнул. Варрон оставалась для всех темной лошадкой и, даже будучи капитаном Бюро, продолжала участвовать в каких-то непонятных обычному обывателю серых схемах.
— Не переживайте, — продолжила капитан. — Я почти начала подозревать вас, так что мы квиты. В последнюю встречу Лукро признался мне, что получал от Эстета деньги и саботировал расследование по Грануле. Но почему-то не признался, что их было двое. Сначала я расслабилась, решила что после его смерти вопрос исчерпан, и слишком поздно сообразила, что это не так. Оставалось решить, что крыса: вы или Красс.
— Вы подозревали меня из-за отца?
— Шесть лет назад, когда я приняла вас на работу, вы ответили мне на вопрос про отца пылко и честно. За это время вы ни разу не дали мне повода усомниться в своем решении. Но последние две недели… Зорбас, если бы ваша афера не кончилась успехом, вам была бы крышка. Даже если бы вы выжили.
— Я знаю. Я просто везучий.
Они помолчали. Варрон закурила вторую, пуская клубы дыма в воздух. Алек настолько устал, что ему было лень даже поморщиться.
— Госпожа Лейла Дайвари пела вам такие дифирамбы, что я диву далась. Ей бы героический эпос писать. После её рассказа сразу стало понятно, кого арестовывать. Нужно было не заниматься самоуправством, а подождать нас. Час не решил бы ничего.
— Ну кто же знал… А вдруг бы решил? Кажется, мы и так слишком долго медлили.
Варрон поднялась и критически посмотрела на него сверху вниз.
— Что ж… Быстро гляну, что там с осмотром дома и отвезу вас в больницу.
— Я сам доеду…
Алек попытался встать, но мир закружился вокруг него в дерзком танце.
— Будете меня раздражать, точно уволю.
* * *
Алек проснулся, когда за окном уже стемнело. Из окна больничной палаты виднелись только редкие перистые облака, окрашенные последними красками заката. Ни людей, ни домов, ни проблем — сплошное умиротворение.
Так скверно Алек, пожалуй, не чувствовал себя очень давно. Возможно никогда. Ребра оказались сломаны, все тело ломило, а голова гудела с подозрительным жужжанием, будто внутри — недовольный его мыслительными потугами улий. Жизнь была тяжелая, болезненная, невыносимо тягучая… и, одновременно с этим, легкая, свежая и сладкая, как клубника с куста.
Вентилятор обдувал Алека теплым ветром, и он зажмурился, подставляя под струи воздуха лоб.
— Я видела, что ты не спишь, — послышался Динин голос. Алек поднял веки.
Она стояла в дверном проеме в больничном халате. Распущенные волосы еще не просохли после душа, лицо выглядело усталым до болезненности. На губах играла довольная улыбка, а в руках она держала две дымящиеся кружки.
— Как ты? — спросил Алек, подтягиваясь на руках и принимая подобие вертикального положения. Комната завертелась юлой, пришлось прижать затылок к стене, чтобы не рухнуть с кровати.
— Ожог сильный, меня оставили до утра, — она пожала плечами, смешной птичьей походкой подошла к кровати и примостилась на уголке. Ноги ниже колен были туго перебинтованы, от повязок пахло алхимическими травами. — А ты?
— Лежу, — философски ответил он. — Доктора обещали, что жить буду.
— А сказали, как долго?
— Ну до утра точно.
— Какие хорошие новости, — Дина ухмыльнулась и, рассматривая облака, спросила. — Я пришла задать один вопрос. Что будет, если я позову тебя на свидание?
Алек почувствовал, как губы сами растягиваются в улыбку.
— Ну я даже не знаю… — протянул он и, вдоволь понаслаждавшись сомнением в её
