Живые нити - Настасья Сорокина
Щелкнул замок на двери. Скрипнула лестница. Алек замер на середине движения, обвисая сломанной куклой. Подошвы зашаркали в его сторону, ботинки остановились, не доходя пару метров.
— Прекращай притворяться, — сказал Руфин устало. — Я слышал, как ты тут шуршал.
Алек поднял голову и встретился с ним взглядом. В глазах напарника плескались жалость и печаль.
— Давай поговорим, попробуем найти общий язык.
— Хороший разговор всегда начинается с бутылки: с распития или с удара, как повезет, — съязвил Алек.
Напарник ухмыльнулся в усы.
— Опустим часть, где мы соревнуемся в остроумии. На этом поле тебе не победить.
— Моя поза и положение не располагают к дружелюбной беседе, знаешь ли, — Алек дернул плечами, то ли для выразительности, то ли надеясь на божественное чудо, которое его освободит.
— Ты слишком прыгучий, что поделать, — Руфин прислонился к косяку. — Ну давай, задай тот вопрос, ради которого ты на самом деле приехал.
— Хорошо. Как давно ты работаешь на Эстета?
— Давно. Начал еще до того, как Ава Варрон стала капитаном в Бюро, — ответил он без увиливаний, не отводя взгляда. — Сначала только на Эстета, а теперь и на Ласкариса-младшего.
— Получается, это ты переманил её на путь коррупции?
Руфин по-девчачьи захихикал.
— Ты что, думаешь, что капитан тоже работает на Ласкарисов? Боги, Алек, ты наивный, как жеребенок. Все эти годы Варрон была главной занозой в заднице, хотя теперь ты забрал первенство, поздравляю. Лукро даже предлагал подстроить ей несчастный случай, но со временем мы к ней адаптировались, выучили слабые стороны. К новому капитану пришлось бы заново привыкать.
— Лукро?
— Хо, конечно. Лукро — главный протеже прошлого капитана Бюро. Можешь считать, что его из рук в руки передали под крылышко к Ласкарисам. А он и меня захватил.
Алек сглотнул горькую от правды слюну. Глядя в пол, он тихо спросил:
— Расскажешь, что стало с Лукро?
Лицо Руфина мгновенно и гладко перетекало из одного выражения в другое, будто вылепленное из мокрой глины. Любая эмоция отражалась на нем ярко, выразительно: сейчас надменный наставнический тон резко сменился на скорбный, а брови трогательно и печально взлетели вверх.
— Я не хотел, чтобы он умирал. Но Лукро решил выйти из игры, пообещал, что сдаст меня, если я буду чинить ему препятствия. Видимо, что-то подобное он посмел сказать самому Эстету. После угроз Эстету люди долго не живут.
— Это ты сделал? Но как? Тебя не было в больнице.
— Лукро любил яблочный сок. Когда Варрон пошла навещать его, я передал с ней бутылку. Я, конечно, не алхимик, но пришлось его немного модифицировать: подсыпать пару травок, которые повышают риск кровотечения и снижают свертываемость крови.
Хотя голос у Руфина был печальный и потерянный, Алек не мог не заметить нотки самодовольства. Так, будто он хвастался найденным решением.
Алек вздохнул.
— Зачем ты мне отвечаешь? Зачем рассказываешь?
— Ну ты же зачем-то спрашиваешь…
— Не паясничай, — Алек поморщился. — Я сижу тут, связанный и безоружный, а ты как злодей из сказки признаешься мне в своих коварных планах.
— Потому что я пытаюсь тебе объяснить. Мир и так гнилой. Ты со своими принципами, высосанными из пальца, копаешь себе могилу. Я предлагаю не копать.
— Что?
— Ласкарисы — щедрые ребята и прекрасно понимают бизнес. Они не наглеют, не лезут на рожон, делают всё четко и слаженно. У меня нет никаких проблем с ними: пару раз закрыть глаза на поставки Гранулы, пару раз не вовремя рассказать о новостях, черкнуть записку Серому Лису… Это никак меня не обременяет. Знал бы ты, сколько денег я получил за то, что просто забрал Самобранную скатерть из хранилища улик до начала пожара…
— А убийство Лукро? Тоже никак тебя не обременило?
— Я не говорю, что нет никаких обязательств совсем… Иногда приходится замарать руки, но не так часто, как ты себе представляешь.
— Ну и зачем мне это?
— А ты не понимаешь? — Руфин чуть подался вперед. Глаза его блеснули. — Смысл всегда в деньгах. Никогда не думал, почему я живу в двухэтажном доме с садом, а ты — в квартире в промышленном районе? Ты ведь выше меня рангом.
— Потому что я из приюта. Я думал, что дом достался тебе от родителей, — Алек хотел пожать плечами, но связанные руки не дали. — Это не важно. Руфин, ты сам как наивный жеребенок. Эстет мертв, а Маттиас выбирает другие способы, шумные, эффектные. Он устроил пожар в полицейском участке, похитил девушку посреди улицы, устроил драку с полицейскими и это только за сегодняшний вечер. И теперь ты пытаешься сказать мне, что сидишь в бочке, полной шоколада, и зовешь присоединиться? Очнись, шоколад пахнет иначе.
— Ты дурак, — проговорил он, качая головой. — Я ведь взрастил тебя в Бюро, возился с тобой. Ты хоть помнишь, какой ты был бестолковый? До сих пор не пойму, почему Варрон тебя взяла тогда. Всё, что ты умеешь, ты умеешь благодаря мне. И я протягиваю тебе руку дружбы, в которой лежит пачка денег.
— А второй рукой всаживаешь нож между ребрами. Прости, Руфин.
Звериный гон, туго раскачиваясь, ударил наконец в голову, прочищая мысли от боли и душевных терзаний. Алек дернул трубу вниз со всей яростью, скопившейся внутри. Кровь брызнула из-под металлических колец наручников. Сталь крякнула, но выдержала.
«Не сработало», — успел подумать он, но тут муфта, соединяющая две трубы, лопнула. Алек с силой потянул руки на себя, и трубы разъединились. Вода хлынула тугим потоком, хлестнул Руфина по лицу так, что он отшатнулся и чуть не упал.
Алек выпутался из металлической ловушки, заскользил ногами по ручью, текущему по полу, и боднул Руфина всем телом в живот. Даже сейчас, побитый и уставший, он двигался быстрее.
Они рухнули на пол и покатились вперед. От резкой смены положения, Алек на секунду потерялся в пространстве и тут же огреб по лицу. Руфин ударил резко, отпихнул его и рванул к столу, где призывно блестел револьвер.
Алек цапнул его за штатину. Напарник снова упал, поднимая брызги во все стороны. Цепляясь за одежду, Алек подтянулся, закинул цепь от наручников ему на шею и зажал голову в тиски.
Сильные пальцы тянули его за предплечье, пытаясь добыть хоть глоток воздуха. Руфин саданул пару раз кулаком, а потом неожиданно отпустил. Левая ладонь, скрытая в воде, замерла, правая рука прижалась к полу и мелко задрожала.
А в следующую секунду Алек почувствовал, как они оба оседают в вязкую перину: бетонный пол
