Ревнивый раб долины песков - Анна Жнец
— …была влюблена, — добавила я вредным тоном, — а теперь уже и не знаю, заслуживает ли такой обманщик моей благосклонности.
Разгладившийся было лоб опять собрался складками морщин. Взгляд моего охранника стал напряженным.
— Амани, я…
Эль кусал нижнюю губу, явно пытаясь найти слова в свое оправдание, и вдруг из пристыженного тихони превратился в ураган ярости.
— А что еще мне оставалось делать! — выкрикнул он и с грохотом опустил лампу на прикроватную тумбу, так, что трепещущий огонек внутри плафона мигнул и едва не погас. — Всю жизнь я схожу по тебе с ума. Всю жизнь! Знаешь, каково это — быть рабом и вожделеть свою хозяйку?
Я не нашла, что ответить, и он продолжил, сжимая кулаки, багровея лицом, распаляясь все больше и больше:
— Я понимал, что не могу надеяться на взаимность, что нам не быть вместе, ведь ты — моя госпожа, а я жалкий раб, сын таких же рабов, более того — эльф, коих в Сен-Ахбу ненавидят и презирают. Все это я понимал, но ничего не мог с собой поделать. Пытался выбросить тебя из своего сердца и своих мыслей, но ты стала моим наваждением. Ты снилась мне каждую ночь! Каждую! Ласковая и страстная, невинная и разнузданная, голая и одетая в роскошные платья, в которых я видел тебя днем накануне. Я просыпался мокрым и скорее бежал стирать в песке свои штаны, чтобы никто не заметил моего позора.
От признаний Эльдариона мои щеки запылали огнем, сердце загрохотало как сумасшедшее. Смущенная, я опустила взгляд и смутилась еще сильнее, потому что он упал на обнаженный член моего охранника. Возбужденная мужская плоть покачивалась под своей тяжестью.
— Я честно пытался тебя забыть, — говорил Эльдарион, не замечая своей наготы, — увлечься другими девушками, теми, которые соответствуют моему низкому статусу. Рабынями. Даже залез на парочку. Я тогда жил в общем бараке. Вы, господа, не знаете, но для рабов это единственная отдушина — ночью получить немного радости, поэтому подневольные эльфийки охотно раздвигают ноги.
Губы сами собой сжались в тонкую полосу. Ревность кольнула острой шпилькой. Мой Эль валялся с дворовыми потаскухами!
В голове против воли пронеслась вереница женских лиц. Я вспоминала девиц, живущих в моем доме, и пыталась понять, с кем из них Эльдарион был близок.
— Но вот уже много лет я один и даже не пытаюсь ни на кого смотреть, потому что знаю — бесполезно. Мне бы радоваться. Для эльфийского раба я поднялся очень высоко. Телохранитель госпожи. У меня своя комната. Я больше не ночую в общем бараке. Мне бы успокоиться и с позволения хозяйки завести семью с равной себе, но… Только твою постель я хочу греть, Амани. Что мне с собой поделать? Справиться с этой мучительной страстью выше моих сил.
Он прервал свою речь, чтобы отдышаться. Его могучая грудь вздымалась часто и тяжело, подушки крепких грудных мышц мелко сокращались.
— Когда тебя отдали тому старику, я чуть не сошел с ума. Знал, что когда-нибудь тебе найдут мужа, но все равно оказался не готов к этому. В твою первую брачную ночь я сбежал в пустыню и выл там раненым зверем.
Я помнила тот день. Он навсегда врезался в мою память, как и то ужасное чувство собственного бессилия. Мать решила, что Эль пытался сбежать, и в наказание велела поколотить его палками. Полностью голый, он стоял на коленях посреди двора и в полном молчании принимал удары тяжелой дубинки. Ни звука не издал, хотя палач вовсю старался выбить из него стоны боли. Не в силах прекратить экзекуцию, я смотрела, как его спину расчерчивают все новые и новые кровавые полосы, и рыдала навзрыд.
— Прости меня, Амани, — Эль сгорбился и низко опустил голову. — Раз уж ты не выносишь обман, я должен сознаться кое в чем еще. После ты можешь отдать меня стражникам, если захочешь.
Настороженная, я подалась вперед, чтобы лучше слышать его голос.
— Того ядовитого скорпиона в сапог твоего мужа подбросил я, — шепнул Эльдарион и торопливо добавил: — Дело не в ревности. Если бы ты была счастлива в браке, я бы смирился и охранял твоего супруга от всех угроз. Но я больше не мог слышать, как ты плачешь по ночам. Это разрывало мне сердце в клочья.
Со вздохом он осторожно поднял на меня глаза и замер в ожидании своего приговора.
Глава 11
Эль смотрел на меня, затаив дыхание, и в моей груди все сжималось и переворачивалось от его слов.
Как сильно он рисковал, чтобы освободить меня от ненавистного мужа, от удушливых оков брака, навязанного родителями. И ничего не требовал взамен, ни о чем не просил — тихо бескорыстно любил, находясь в стороне. Годами хранил мне верность. И, даже когда мы наконец оказались в одной постели, заботился только о моем удовольствии.
От бури чувств, закрутивших меня подобно песчаному вихрю, на глазах выступили слезы.
Отдать стражникам? Нет! Ни за что!
Он мой! Мой любимый. Тот единственный, с которым мне хотелось бы идти рука об руку по дороге жизни.
В полном молчании, не в силах выдавить из себя ни звука, я опустилась спиной на постель и протянула ладони к своему напряженному возлюбленному. Слова были не нужны, излишни. Эль понял значение моего жеста и просиял лицом. Торопливо, словно боясь, как бы я не передумала, он забрался на кровать и накрыл меня своим телом.
Ощущать его на себе, жаркого, крепкого, тяжелого, было восхитительно. Придавленная его весом, я ликовала. Теперь, когда между нами не осталось недомолвок, когда мы распахнули друг другу души и полностью обнажили чувства, практически содрали с себя кожу, казалось правильным и естественным закончить наш разговор постелью.
Дрожа от страсти, Эль целовал мое лицо — скулы, брови, закрытые веки. Его пальцы зарывались мне в волосы, ласкали шею, сминали через тонкий хлопок грудь, ставшую невероятно чувствительной. Между бедер я чувствовала крепость его желания.
— Амани, Амани…
Он приподнялся, чтобы рукой направить себя в мое тело.
Мы оба замерли, словно неопытные девственники перед первым соитием. В какой-то степени эта близость и была для нас первой. То, что случилось до нее, казалось подделкой, а потому было не в счет. Вот оно — правильное, настоящее, истинное.
Я дернулась, ощутив, как
