Запах ненависти (СИ) - Анна Гале

Такие ткут у нас в селении. Наверное, оно тоже было данью хозяевам леса. Оборотень шагнул ко мне, его руки быстрым движением обернули моё тело тканью. Шин завязал края покрывала узлом спереди, у моей груди.

— Пойдём, — он потянул меня за руку.

Пришлось выйти из домика. Это было время, когда в небесах встречаются два светила. На востоке из красных облаков рождалось горячее, нестерпимо сияющее солнце. С запада на него любовалась бледная, почти прозрачная луна. Скоро ей предстояло раствориться в светло-серых облаках.

Красные лучи падали на окружавший поляну густой лес, на смятую, местами вытоптанную траву, на пепелище ночного костра. Лёгкий ветерок разбросал вокруг него крохотные, похожие на хлопья снега, светлые кусочки пепла.

Я взглянула на ручей. Его вода казалась розовой, а сам он напоминал большую лужу в когда-то вырытой канаве — таким оказался обмелевшим. Журчание, что я слышала ночью, шло из-под земли, а на земле ручей погибал.

— Ну, как? — негромко спросил Шин.

Я двинулась к ручью. Говорить с оборотнем не хотелось, думать о своей новой жизни — тоже. Лучше побеседовать с подземными водами. Я смогу помочь ручью. А он немного поможет мне: рядом с водой мне всегда становится легче.

Я присела на траву неподалёку от ручья и положила руку на землю. Журчание стало слышно явственнее.

— Иди сюда, — шёпотом позвала я.

И сразу ощутила, как подземные воды меняют ход — легко, без преград начинают подходить к ручью.

— Почему ты ушла отсюда, вода? — мысленно спросила я.

— Ты звала меня в селение, — прожурчал ручей.

Шин стоял рядом и, похоже, не догадывался, что я понимаю речь воды. Об этом никто не догадывался. Я начала слышать, что именно говорит вода, когда встретила свою шестнадцатую зиму. Журчащая, переливчатая речь слышалась и из колодца, и от ручьев. Иногда я слышала даже снежинки, их голоса сливались в тихий хор, высоко тянущий странную красивую мелодию без слов. Я уже слишком хорошо представляла, насколько отличаюсь от селян. Они даже не думали, что я слышу запахи, каких никто не знает, и звуки, каких никто из людей не слышит. Слишком страшно мне было, что селяне могут расправиться со мной как с ведьмой, ни к чему было дразнить их, до конца раскрывая на людях мой дар. Не знаю, кто больше ненавидел его — селяне или я сама.

Из-за дара вилы меня так и не признали в родных местах. Когда молодые парни искали себе пару, на меня даже не смотрели. Ко мне приходили с просьбами со всех дворов — кому привести воду в колодец или на огород, кому сварить целебный отвар. Но ни одна семья в селении не захотела бы принять меня в дом, назвать роднёй.

Дар сделал меня изгоем среди людей, дар привёл меня к оборотням…

— Тебе очень плохо, — прожурчал ручей. — Я чувствую.

— Я не знаю, что мне делать, — сорвавшаяся слеза капнула в воду.

До этого спокойный ручей вспенился и гневно забурлил:

— Скажи, что делать мне, и я тебе помогу! Твои слёзы придают мне силу.

Я опустила ладонь в прозрачную ледяную воду и почувствовала, как становится легче дышать. Ручей лечил меня, забирая страх и боль. А воды всё прибавлялись.

— Я хочу окунуться в тебя, — беззвучно шепнула я. — Возвращайся сюда…

Я осеклась. Вода может прийти только из селения. А это значит, что там начнётся засуха. Если долго не будет дождя — пересохнут колодцы, погибнет урожай. И уже некому будет помочь людям в одной из самых страшных бед, какие постигают их землю.

— Уходи из селения, — не дрогнув, продолжила я.

Эти люди отдали меня оборотням, обрекли на позор и мучения и при этом разве что не плясали от радости. Ведь хозяева леса потребовали девчонку-изгоя, ту, которую не жалко. Какое злорадство читалось накануне на лицах селян!

Я сжата руку в кулак. Они это заслужили. Пусть живут без меня, но вместе со мной из селения уйдёт вода. Я подняла взгляд к небу. Тёмное облако двигалось к солнцу, окрашиваясь багряным цветом. Двигалось в сторону селения.

— Да не прольётся там ни капли дождя, — беззвучно зашептала я. — Обходи селение стороной.

— А ты действительно умеешь призывать воду, — сказал за моей спиной Шин. — Если выкопаем колодец — наполнить сможешь?

— Это ни к чему, — отозвалась я и сама удивилась, насколько спокойно прозвучал мой голос. — Вам хватит ручья. Только не мешай мне, и скоро он станет ещё шире и глубже, чем когда-то был.

Оборотень отошёл в сторону, я слышала звук его тихих шагов. Шин ступал еле слышно, как зверь на охоте.

Я глубоко вздохнула, освобождаясь от тяжкого груза. Любовь к людям — это слишком тяжёлая ноша. Оказывается, её легко сбросить, и тогда на её место приходит ненависть, а потом и чёрная злоба с резким запахом крови, немытых мужских тел, грязных тряпок. С каждым новым вздохом я впитывала в себя это новое чувство — сокрушительное, окрыляющее, дающее силы жить дальше.

— Здесь раньше были девушки? — спросила я ручей.

— Да, — отозвался он.

— Что с ними сталось?

— Нескольких убил вожак — ножом в грудь. Они чем-то не хотели угодить оборотням, — равнодушно прожурчал ручей. — Одна ушла к колдуну, ещё одна бросилась сюда, головой на камни…

Значит, игрушки оборотней живут недолго. Ещё ночью это могло меня успокоить, теперь же я собиралась жить — долго и, насколько смогу, счастливо. Ночью я могла бы, как та девушка, кинуться в ручей и раздробить голову об острые камни на его дне. Но у той не было выбора, а у меня он есть. Мой дар, моё проклятие теперь станет мне защитой. Надо только хорошо всё продумать.

— Что за колдун? — спросила я.

— Не знаю. Оборотни его боятся и стараются не задевать. Он живёт где-то тут, в лесу. Я слышал, та девушка сбежала и осталась с ним.

Топот нескольких пар лап отвлёк меня. Надо было пока что отойти от ручья.

— Собирайся сюда, вода, вся, какая есть поблизости, — прошептала я.

Обернулась вовремя: стая выходила на поляну. Пятеро волков разной масти — огромных, сверкающих красноватыми глазами — выглядели угрожающе. Один из них, тёмный, худой, моложе других, держал в зубах объемистый узелок из большого куска домотканого холста. Я невольно отступила назад, к ручью.

— Не бойся, свои, — успокаивающе крикнул мне Шин.

Это для него оборотни свои, но не для меня. Я с отвращением смотрела, как волки поднимаются на задние лапы. Миг — и на месте зверей