Лебединые одежды (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

— Мне не нужны ни деньги ни кровь. Мне нужна свобода и собственная жизнь.

Фрейя взяла одну подушку, бросила ее в изножье кровати и устроилась напротив Хильд.

— Ты даже не представляешь, как я тебя понимаю.

— Не понимаешь, пока не испытаешь на себе.

— Так оно и было. В один день я потеряла дом, родителей и свободу. И все же посмотри на меня сейчас. — Она развела руки, предлагая посмотреть. — Я жива, здорова и счастлива.

Хильд тихо вздохнула и опустила глаза. То, что муж Фрейи с нее пылинки сдувал, не вызывало сомнений. А как он смотрел на свою жену… совсем как Орвар когда-то.

— И я хочу, чтобы мой брат тоже был счастлив, — заключила Фрейя.

— Ну, так пусть будет! — Разозлилась Хильд. — Я-то здесь причем?

— Он не может быть счастлив без тебя. Поэтому я вижу только один выход.

— Какой?

— Что бы вы смогли стать счастливы друг с другом.

Если принимать безумие за норму, то это был совершенно нормальный план. Только от него у Хильд мурашки пробежали по коже. Если Фрейя с Орваром возьмутся за нее с двух сторон, то перспектива ее свободной и безопасной жизни терялась где-то в туманной дали. Она невольно потерла синяки на руке. В гробу она видела такое счастье.

Этот жест не укрылся от Фрейи. Она мгновенно оставила свою подушку и села рядом с Хильд.

— Мне так жаль… так жаль. Я поверить не могу, что он это сделал. Он никогда не обижал женщин.

— Даже наоборот, — вырвалось у Хильд, прежде чем она успела прикусить язык.

— Понимаю, — сестра Орвара тихо гладила ее пальцы. — Я видела тебя на Бьёркё во время того поединка. И я знала, что ты к тому времени была с ним уже два года. Ты имела право знать правду.

— И что мне надо было делать с этой правдой?

— А вот это ты должна была решить сама. Некоторые женщины пытаются смириться и сделать вид, что ничего не было. Некоторые плачут или выносят своим мужчинам мозг. — Она улыбнулась, словно говорила о ком-то совершенно определенном. — Ты, например, могла бы поставить его перед выбором — или ты или все эти женщины. Но ты ушла, и это был самый сильный ход. Пока Орвара все в ваших отношениях устраивало, он не собирался ничего менять. Наверное, он принимал твою любовь, как должное. Теперь жизнь научила его ценить то, что имеет.

Странно, что Фрейя была уверена, будто Хильд сбежала из-за измен Орвара. Хотя и из-за них тоже, но хладнокровное убийство человека… Это невозможно было принять. А жена конунга даже не упомянула о тем бедолаге, что умер в луже собственной крови на снегу. Хуже того, никто из тех людей на скале даже не попытался ему помочь. Все они были какими-то… нелюдями.

Фрейя все так же сидела рядом, даже приобняла за плечи, словно сестра:

— Твой поступок вызвал у меня уважение, — призналась она. — И, знаешь, я уже через полгода знала, где ты находишься. Просто приняла кое-какие меры, чтобы тебя не нашли. — Хильд вздрогнула и уставилась на нее широко открытыми глазами, а сестра Орвара фыркнула от смеха. — Приятно было посмотреть, как братец скачет по стенам, как бешеный таракан. — И тут же стала серьезной. — Сначала я думала, что он найдет другую наложницу и успокоится. Но ему становилось все хуже и хуже, так что пришлось тебя сдать. Прости. Я не ожидала, что он так плохо с тобой поступит.

Так вот за что на самом деле жена конунга просила у нее прощения. Но если по-справедливому, Фрейя дала ей два с половиной года свободной жизни.

— Да, понимаю. Он твой брат…

… а я никто, хотелось добавить ей.

— Если ты останешься с Орваром, ты будешь мне сестрой, — тихо сказала Фрейя. — Поверь, это много значит в нашем мире.

Что же это за мир такой, подумала Хильда. И почему в этот уютный квартал до сих пор не приехала ни полиция ни санитары из психушки? Неужели деньги и власть превращают людей вот в таких… существ?

— Фрейя, ты хоть понимаешь, что предлагаешь мне? Он же человека убил!

Видимо, в глазах жены конунга, жизнь того бедняги была не ценнее проигравшего лотерейного билета.

— Он убил преступника, — ее голос звучал совершенно спокойно.

Ну, подумаешь, муху прихлопнули. А что если… по спине Хельги пробежал холодок… это было не единственное убийство? Не первое и не последнее. И они хотят, чтобы она с этим мирилась?

Да! Именно этого Фрейя и хотела. Она снова попыталась обнять Хильд:

— Орвар очень изменился без тебя. Иногда он становится совсем другим… человеком. Холодным и жестоким. И эти вспышки ярости… Порой они случаются совершенно неожиданно. Он стал плохо контролировать свою вторую ипостась. Это опасно.

— Кому ты говоришь!

Хильд опустила глаза на свои изуродованные синяками запястья. Фрейя морочила себе голову какой-то непонятной душевной травмой и отказывалась замечать очевидное — ее брат был психом, сумасшедшим, маньяком или как там еще называют людей с биполярным расстройством. Ему не Хильда была нужна, а доктор. И лекарства. Да их всех тут лечить надо!

— Но если бы я знала, что он сделает с тобой, я бы не позволила ему найти тебя.

Уфф, стало немного легче.

— И все же сегодня он вел себя лучше, чем я ожидала. Уверена, это твое влияние. Ты делаешь его более человечным. Это главное. Остается пустяк. — Фрейя выпрямилась. Сейчас она выглядела точь-в-точь, как полководец перед картой планируемого сражения. — Сделать так, чтобы он целовал землю, по которой ты ходишь.

— Всего-навсего, — не сдержала ехидства Хильд.

— Поверь мне, это проще простого.

— А если все-таки не получится? Ты поможешь мне уйти?

Фрейя сморщилась, как от боли, но кивнула:

— Да. Только прошу, дай мне три месяца. Если за это время ты не захочешь остаться добровольно, я отпущу тебя. Дай Орвару последний шанс.

— А если он провалится?

— Тогда, возможно, моему мужу придется убить моего брата.

В темноте парка Орвар методично бил кулаками в толстый ствол древнего дерева. Он пытался, как уже привык за последние годы, трансформировать боль душевную в физическую, но получалось плохо. Тем более, что его сегодняшняя боль была не похожа на прежнюю — она ядовитыми зубами выгрызала душу, жгла глаза.

Это чувство было каким-то слишком… человеческим, и называлось оно стыдом. Да уж, если люди испытывали такое регулярно, он не завидовал. Быть человеком вообще было нелегко, а без Хильд почти невыносимо. Вот так он три года и спасался: уходил ночью в парк, рычал, рыл землю, рвал кору на деревьях, а потом засыпал в снегу. После чего мог прожить еще день в человеческой шкуре. Жаль, что к ней прилагалась такая неприятная вещь, как человеческая совесть.

Когда Фрейя объявила, что берет Хильд под свое покровительство, он думал, что перекинется прямо посреди гостиной. Но вид пурпурных пятен на белом горле девушки погасил всю его ярость. На этой чистой, как свежевыпавшей снег, коже имели право оставаться только одни следы — от его поцелуев, от его любви, но не от гнева.

Он снова ударил кулаком в ствол дерева. Костяшки уже были ободраны до мяса, но руки не собирались превращаться в лапы, и разум был ясен. Сестра сказала, что он не имеет права на Хильд, потому что она не была ему ни женой ни невестой. Ну, так он исправит это.

Орвар выпрямился, закинул руки за голову и потянулся так, что захрустели суставы. Видеть цель и не видеть препятствий — этот план ему нравился.

ГЛАВА 6

Оказывается в доме Хокона (игровая кличка «Конунг») вставали рано, часа за три до рассвета, совсем, как в рыбацком городке. Хильд это вполне устраивало — не придется сбивать биологические ритмы. Тем более что желудок привык требовать полноценный горячий завтрак в пятом часу утра.

Запахнув поплотнее и завязав потуже все тот же халат, девушка спустилась на первый этаж. В доме стояла тишина. Похоже, слуги начинали работать позже, вот и хорошо. Хильд оглянулась по сторонам. Ну, и где здесь кухня? Из противоположных стен холла смотрели друг на друга двустворчатые двери, судя по богатой резьбе это могли были зал приемов или зал для пиров, в лучшем случае гостиные. Зато за лестницей обнаружился арочный проход, а за ним коридор и небольшая лестница, ведущая в полуподвальное помещение.