Лебединые одежды (СИ) - Гордиенко Екатерина Сергеевна

— …Хильд Гримнирдоттер является сиротой и не имеет никаких родственников, я беру ее под свою опеку. С этой минуты она получает защиту и пищу под моим кровом. А ежели кто будет чинить ей обиду, я стану ее представителем на тинге.

— Ты не можешь этого сделать, Фрейя. Она человек.

— Да хоть суслик! — Опять взорвалась Фрейя. — Перед законом все равны. Раз она тебе не сестра, не жена и не невеста, никаких особых прав на эту девушку ты не имеешь. Ты же ему не невеста, Хильд?

— Нет, — с облегчением выдохнула та.

— Вот и хорошо. Пойдем, я покажу тебе твою комнату. Уйди с дороги, Орвар.

— Нет. Я не согласен.

— Отлично. Можешь вызвать моего мужа на хольмганг (2). А мы идем отдыхать. — Уже выходя из комнаты, она обернулась и ядовито добавила: — Вот тебе урок, братец, береги то, чем дорожишь. Найди способ заставить женщину быть с тобой, не оскорбляя ее.

Мужчины проводили их взглядом, затем посмотрели друг на друга.

— Хокон, — умоляюще произнес Орвар, — ты же можешь повлиять на нее, я знаю.

Конунг покачал головой:

— Только не в такой ситуации. Ты же знаешь, как она относится к насилию над женщинами.

Орвар знал, и знал причины такого отношения. Но сдаваться не собирался:

— Если Фрейя зайдет слишком далеко, то дело и вправду может дойти до поединка.

— Ну, тогда я тебя убью, какие проблемы.

— Или я тебя.

— Тогда это случится со мной не в первый раз. Значит, такая моя судьба, и встретимся в Вальгалле.

— Встретимся в Вальгалле.

Орвар повернулся и пошел, но не в сторону ожидающего лимузин, а к стене, где под среди можжевельника терна была замаскирована калитка, соединяющая две усадьбы. Ступив на свою землю, он начал раздеваться, роняя за собой по дороге пиджак, ремень, сорочку… Оставшись совершенно голым, как в день своего рождения, он побежал в глубину парка, где скрытые от посторонних глаз стояли несколько древних дубов. Их кора на высоту в два человеческих роста была изодрана огромными то ли когтями, то ли зубами. В последние три года с наступлением темноты в этот уголок не рисковали заглядывать даже самые близкие его люди — кровные побратимы и родная сестра.

Теперь настал черед Хокона смотреть в спину своего родича. Он подождал, пока хлопнет калитка и с облегчением выдохнул. Во время ужина напряжение за столом возрастало так стремительно, что в какой-то момент его рука сама потянулась к карману, чтобы проверить, на месте ли шприц с транквилизатором.

Человеческая девушка Орвара держалась хорошо и могла обмануть кого угодно, но только не Фрейю. За весь вечер Хильд ни разу не улыбнулась Орвару, даже не взглянула на него, но запах ее страха конунг мог бы почуять даже с прищепкой на носу. Фрейя улыбалась плотно сжатыми губами и момент, когда она покажет зубы был всего лишь вопросом времени.

Хокон отдавал должное своей умнице-жене, она продержалась до конца ужина, зато потом рванула так, что мало не показалось никому. Зато родственничек удивил — не перекинулся, даже когти не выпустил. То ли не хотел ссориться с сестрой, то ли опасался напугать свою девочку.

Бедолага, вздохнул конунг, она явно еще не поняла, во что вляпалась. Впрочем, что ее винить — для людей эйги (3) давно стали чем-то средним между сказочными персонажами и детскими страшилками. А вот чем думал Орвар — другой вопрос. Видимо, нижней головой, как всегда.

Когда Хокону доложили, что зять снял квартиру для человечки, он удивился, но не придал этому значения. Орвар почти не изменился: работал за двоих, дрался за пятерых и трахался за семерых. Бегать по бабам не перестал, даже пару раз выплатил виру оскорбленным семьям. Конунг был уверен, что скоро все уладится. Потому и не вмешался, когда Хильд прокралась на тинг и увидела, как Орвар расправляется со старым врагом.

Как и ожидалось, такого зрелища девчонка не выдержала. Вот только вместо истерики и слез поступила решительно и смело — пробежала ночью через озеро по вскрывшемуся льду и исчезла на целых три года. На три года!

И все эти три года, как выяснилось, не бедствовала. Нашла безопасное убежище, тяжело работала, училась и, как донесли все те же надежные источники, завела себе парня. Парня, ха! И это в то время, как Орвар ни под одну юбку не заглянул: жил то с правой, то с левой рукой. Позабросил шлюх, гулящих полукровок, неверных жен свинфилкингов — как ножом отрезало.

Да уж, если бы Хильд была его дочерью, он бы ею гордился.

Кунунг потер короткую бороду, усмехнулся и пошел в дом. В конце концов, даже если ему придется убить Орвара или самому пасть от его руки, это большого значения не имело, потому что в чертогах Одина (4) им предстоит пить из одного рога. А в день Рагнарёк (5) они будут биться на одной стороне и плечом к плечу.

Так что не о чем особенно переживать.

----

1. Хаукарль — вяленое тухлое мясо полярной акулы

2. Хольмганг — судебный поединок

3. Эйги эйнхамр — в переводе «меняющий шкуру», оборотень в скандинавской мифологии. Может превращаться в медведя, волка или кабана

4. Один (или Вотан) — верховный бог скандинаво-германской мифологии, отец и предводитель группы богов, именуемых асами. Великий и Всеотец — его титулы.

5. Рагнарёк — битва, в которой погибнут все боги, чудовища и люди

ГЛАВА 5

Честно говоря, когда за Фрейей захлопнулась дверь гостевой спальни и Хильд осталась одна — первым ее чувством было облегчение. За последние двое суток у нее было больше стресса, чем за три года работы в море. Ее психопат-бывший угрожал ей, похитил, чуть не изнасиловал, затем снова угрожал, а потом повел знакомить со своими родственниками, о которых, кстати, ни разу не упомянул во время их безоблачного двухлетнего романа.

Во всем этом был один плюс: на некоторое время она была избавлена от общества Орвара. Возможно, у нее будет достаточно времени, чтобы понять, насколько строго ее охраняют, и подготовить новый побег. В том, что нужно бежать, роняя тапки, Хильд не сомневалась. Орвар переменился за эти три года так, что казался совершенно другим человеком. Скажи ей кто-нибудь три года назад, что он сможет поднять на нее руку, она рассмеялась бы шутнику в лицо. А сегодня он чуть не задушил ее голыми руками. Вернее, одной рукой.

Воспоминание об огромной лапе на ее беззащитном горле вызвало приступ дрожи. Через некоторое время уже тряслось все ее тело, даже зубы постукивали. Успокоиться помог только горячий душ. Вылив на себя количество воды, равное водному запасу какого-нибудь ближневосточного эмирата, она завернулась в чистый банный халат и вернулась в спальню.

Наверное, во всех богатых домах прислуга умеет оставаться невидимой. За время ее отсутствия в спальне, покрывало с большой кровати было убрано, подушки взбиты, угол пухового одеяла гостеприимно отвернут, а на тумбочке ждал стакан теплого молока с корицей.

Как же хорошо… Хильд забралась под одеяло, села поудобнее и медленно, наслаждаясь каждым глотком, опустошила стакан. Затем с тихим стуком поставила его рядом со включенной лампой.

— Жить буду, — решила она.

И словно ответом на эти слова со стороны двери раздался деликатный стук.

— Войдите, — крикнула девушка.

На пороге стояла Фрейя, только не в своем роскошном и одновременно странном платье, а в таком же как у Хильд белом купальном халате, с виднеющейся из-под него клетчатой пижамой и в пухлых розовых тапках с кроличьими ушами.

— Зашла посмотреть, как ты устроилась, — сказала она. — И извиниться за брата.

— Ты не должна, — возразила Хильд. — Каждый сам отвечает за свои поступки.

Фрейя лишь покачала головой:

— У нас не так. За каждым стоит его род, и часто родственники расплачиваются за преступления, которые лично не совершали. Серебром или кровью. У меня не осталось никого, кроме Орвара, поэтому его вина — это и моя вина тоже.

То, что эти люди не привыкли обращаться в полицию, Хильд уже сообразила. Посреди большого современного города существовала и даже процветала странная маленькая община, живущая по законам тысячелетней давности. Поединки на мечах до смертельного исхода, выплата виры и все такое. Похищение современной и независимой женщины, видимо, этим законам не противоречило. Совершенно нормальные психи.