Украденная песня (ЛП) - Рид Отем

Тогда я поняла, что была не в камере. Я лежала на больничной койке, за ноги прикованная к ней. Посмотрев по сторонам, я никого не увидела и вздохнула с облегчением. Меньше всего мне хотелось с утра пораньше столкнуться с упорядоченным кошмаром.

Если, конечно, было утро. В тусклом освещении палаты я не смогла определить время суток.

Собравшись с мыслями, я заставила себя сосредоточиться на насущных проблемах и вспомнить, что произошло. Я помнила, как лежала на боку и писала пальцем на стене. Затем…пустота.

Потерев горевшие глаза, я почувствовала на них высохшие слезы и замерла. Единственное во всем мире, что заставляло меня так рыдать — причитание.

Меня охватила паника. Значит, я пела? Возможно ли после года молчания?

Чем усерднее я пыталась вспомнить случившееся, тем больше запутывалась. Меня затошнило. Явные признаки плача. Как бы я ни старалась, мне никогда не удавалось вспомнить минуты пения.

Услышав характерный стук каблуков, я повернула голову и увидела доктора Брину, шедшую ко мне с блокнотом в руках. Покачивая бедрами при каждом шаге, она перекинула длинные рыжие волосы через плечо и злобно улыбнулась мне.

— Как я вижу, ты наконец-то проснулась.

«Что произошло?» — по привычке подумала я и обнаружила, что не чувствовала на горле ошейника. Я ощупала шею и убедилась в своей правоте. Его не стало.

— Да, ты можешь говорить, — закатила глаза Брина. — Очевидно же.

— Что произошло? — слова прозвучали хрипло, и мои подозрения тут же подтвердились. Я причитала. Практически неоспоримые доказательства.

— Ну, я не возьмусь утверждать, — Брина провела пальцем по ошейнику на прикроватной тумбочке. — Мой маленький красавец посылает мне предупреждение после каждого твоего слова, и сегодня ранним утром тебе явно было что сказать.

— Я ничего не помню, — прохрипела я. Издаваемые мной звуки больше напоминали кваканье лягушки, чем женский голос.

— Или ты просто так говоришь, — скрестила руки на груди Брина. — Лично я думаю, что ты та еще штучка.

Я зажмурилась, интуитивно зная, что спор с ней плохо для меня закончится.

Когда я не ответила, она села на койку напротив и просмотрела свои записи.

— С другой стороны, ты терпела мучительную боль дольше двух минут. Я не могу представить, чтобы ты намеренно так себя истязала. Возникает вопрос, зачем вообще было петь?

— Я не контролирую свои причитания.

— Значит, ты все-таки помнишь? — выгнула бровь Брина.

— Просто это единственное логичное объяснение.

— Банши такие необычные создания, — она изучала меня, как муравья под микроскопом. Мне хотелось спросить о ее происхождении, но на моей родине подобные вопросы считались грубыми. — Ты кажешься милой, невинной, маленькой девственницей, но у тебя голос убийцы. Кстати, ты девственница? Мне всегда было интересно, правду ли говорят о банши.

— Не представляю, как это относится к делу, — под ее взглядом я раскраснелась и забеспокоилась, что она прочитает правду на моем лице.

— Значит, да, — злобно рассмеялась Брина. — Как жаль, что ты застряла в одиночной камере. Не сомневаюсь, ты сумела бы подыскать здесь кого-нибудь, чтобы решить твою маленькую проблему.

Пришлось поднапрячься, но я поднялась и села, даже если не могла согнуть ноги из-за кандалов. Было слишком унизительно говорить с Бриной, будучи в горизонтальном положении. Она сидела напротив и смеялась, осуждая меня, лежавшую на спине.

— Теперь я вернусь в свою камеру? — попыталась я сменить тему и отвлечь Брину от вопросов о моей сексуальной неопытности.

— Нет, я не могу надеть на тебя ошейник. Ты еще слишком слаба.

— Можно подумать, кому-то здесь не наплевать, — грубить ей было ужасной ошибкой, но слова вылетели изо рта прежде, чем я успела их остановить.

— А вот и боевой дух прекрасного народа, который я так хотела увидеть, — в глазах Брины промелькнуло нечто похожее на уважение. — Ты права, мне наплевать. Но мои обязанности заключаются в том, чтобы все пациенты оставались живы, а я серьезно отношусь к своей работе. Если ты и помрешь здесь, то не в мою смену.

Как утешительно.

Поднявшись, Брина пошла обратно и скрылась за дверью. Утомленная нашим противостоянием, я легла в постель и застонала. Перегнула бы я палку, попросив у Брины дозу обезболивающего или даже две?

У меня раскалывалась голова. Вообще-то у меня ломило все тело, словно по мне пробежалась дюжина диких лошадей. Больше всего на свете я хотела облегчения. Чтобы исчезли боль, растерянность и разочарование.

Поэтому я закрыла глаза и погрузилась в сон без сновидений.

10. Имоджен

Проснувшись в следующий раз, я сразу почувствовала что-то неладное. В воздухе витал еще один аромат, знакомый мне так же хорошо, как запах собственного шампуня. Того самого, которым пользовалась дома. В Колонии кошмаров было удачей помыться хотя бы раз в неделю.

Все еще чувствуя себя слабее, чем хотелось, я поднялась и удивилась, что меня оставили одну. Я глубоко вдохнула и обнаружила, что мне не показалось. Пресная вода, вспаханная почва и дикие ромашки — аромат, практически вернувший меня к моему любимому озеру в Туате.

Но как?

Кто-то тихо поскребся, и я глянула вниз, где увидела сидевшего у моих ног мышонка. Я с изумлением наблюдала, как он копошился, освобождая от кандалов сначала одну мою ногу, затем вторую. Закончив, мышонок сел и посмотрел на меня.

— Спасибо… — я не знала его имени, но очень захотела назвать Гасом, даже если он ничем не напоминал упитанного мышонка из «Золушки». — Мой маленький герой, — наконец, договорила я и размяла ноги, чтобы вернуть им чувствительность. Я осмотрелась, ожидая внезапного появления Брины. — Тебе, наверное, стоит уйти. Мне бы не хотелась, чтобы тебя поймали.

Соскочив с койки, мышонок побежал в дальний угол палаты. Но вместо того чтобы юркнуть в щель, он начал наворачивать маленькие круги, то и дело останавливаясь и глядя на меня.

— В чем дело? — я встала на дрожавшие ноги и медленно поковыляла к нему.

Внезапно заметив возле него слабое пурпурное мерцание, я остановилась, узнав порождение магии. Неужели принцы решились на повторный визит?

По мере моего приближения мерцание становилось ярче, обретая форму неровного овала. За ним я видела знакомую береговую линию и голубую воду на фоне зелени.

Я ахнула. Передо мной был портал. И не абы какой — портал домой.

Протянув руку, я пошла вперед, будто под гипнозом. Кто-то меня дурачил?

Наверняка. В Колонии кошмаров порталы не появлялись просто так. Более того, прежде я считала, что волшебство невозможно в стенах тюрьмы, пока принцы не доказали обратное с помощью зачарованной книги. Тем не менее, создать портал могла лишь магия, не уступавшая божественной.

Почувствовав копошение у своих ног, я остановилась при виде мышонка, носившегося передо мной и словно пытавшегося остановить. Вероятно, он был прав. Интуиция кричала, что идти в портал — плохая идея, особенно когда я уловила ноты плохой магии. Казалось, они преследовали меня.

Но мое сердце истосковалось по дому.

Он был так близко — всего в шаге или двух.

Ароматы Туаты Де Дананн усиливались и призывали меня, как сирена, заманивающая моряка в ловушку. Я практически чувствовала солнечные лучи на своем лице и плеск воды у ног.

Дом.

Достаточно было протянуть руку, и я бы перенеслась в то место, которое уже не чаяла увидеть снова. За моей спиной хлопнула дверь, и я приняла решение. Не дав себе времени передумать, я шагнула через портал.

Мои босые ноги ступили на росистую траву, и я глотнула сладкого свежего воздуха. Обернувшись, я мельком увидела искаженное яростью лицо Брины, прежде чем портал распался на тысячи блестящих волшебных осколков, упавших на землю безвредными частицами.

Еще мгновение я стояла на месте и осматривалась. Я оказалась в лесу у озера, откуда был виден город на другом берегу. Неподалеку возвышался амфитеатр — одно из любимейших мест прекрасного народа, где можно было посмотреть соревнования и турниры. На вершине холма гордо стоял замок, выделявшийся на фоне природы, но все равно являвшийся частью любимого пейзажа.