Юми и укротитель кошмаров - Брендон Сандерсон
Поэтому, пока Юми спала, машина стирала предыдущий город и создавала другой при помощи отпечатков, оставшихся в Пелене. Поначалу она думала, что этого будет достаточно.
Но Юми не отправилась в следующий город. Она задержалась в имеющемся на несколько недель и повела себя странно. Когда отклонений стало слишком много, машина заново оценила ситуацию и пришла к выводу, что Юми представляет собой угрозу, ее поведение выходит далеко за рамки установленных норм. Поэтому машина призвала своих самых верных слуг, мудрецов. Своих создателей, которых держала подальше от того бульона, что кипел в Пелене. Их воля была полностью подавлена, но мышление отчасти оставалось свободным – как раз на такой случай.
Мудрецы были агентами машины. Они, как и все остальные рабы, играли свои роли, воспроизводя события семнадцативековой давности. Демонстрировали прототип машины в городах и деревнях. Однако у них была и другая задача: выяснить, что пошло не так, и решить проблему всеми доступными средствами.
И вот мы подходим к настоящему моменту. У Юми были свои проблемы. Прежде всего то, что дерево, на котором она летела, было соткано из Пелены.
Это не удивило ее. Здания иллюзорные, люди тоже. С чего бы растениям быть настоящими? Все вокруг – декорации, созданные специально для того, чтобы ее одурачить. Когда у тебя такая задача, гораздо удобнее, если ты можешь управлять абсолютно всем.
По мере набора высоты дерево растворялось в объятиях Юми. От ствола повалил дым. Созданное из Пелены, оно подчинялось воле своего создателя – врага Юми, – а значит, могло полностью растаять в Пелене. Это оно и делало теперь, но медленнее, чем хотелось машине.
Вскоре Юми уперлась в невидимую стену, которой был окружен городок. Здесь Пелена была раскрашена так, чтобы создавать иллюзию бесконечного пространства. Прикоснувшись к ней, Юми почувствовала, как стена прогибается, позволяя ей пройти. Впервые за тысячу семьсот лет она смогла физически покинуть свой жилой «карман» и войти в настоящую Пелену.
Тьма выглядела на удивление прозрачной (и Юми для этого даже не требовалось разжигать олово. Возможно, потому, что она сама была из той же субстанции. Оказавшись в Пелене – на дереве, которое с каждой минутой все уменьшалось, – Юми увидела внизу мрачные руины. Там ничего не росло; лишь темные камни лежали, веками укрытые от солнца. Городок за ее спиной таял. Юми видела, как сжимается увенчанная куполом колонна. Что-то внутри у Юми оборвалось, когда она осознала, что даже солнечный свет, в котором она любила нежиться, и свет Дневной звезды – все это было фальшивым.
(К слову, она ошибалась. Солнечный свет был вполне настоящим – купола над населенными пунктами пропускали его, но не отражали. Поэтому Юми наслаждалась вполне реальным солнцем, а вот мы, осматривая планету с высоты, не могли заметить городов-тюрем. Кроме того, жар, источаемый землей, тоже был подлинным. Его генерировала машина с помощью концентрированной инвестированной сущности.)
С высоты Юми различала вдали другие колонны с куполами. Они тоже казались ей прозрачными и яркими, словно свечи, зажженные в ночи. Тюрьмы тринадцати йоки-хидзё. А посреди всего сверкал громадный город – наверняка столица, Торио. Родина фестиваля. Резиденция королевы.
Юми удалялась от него.
Невелика проблема – в отличие от того, что ее дерево растворялось все быстрее, соединяясь с дымчатым сумраком. Внизу собирались густые тени. Мудрецы не сдавались. Неудивительно, ведь она маячила в небе, точно яркий флаг, который невозможно не заметить. Когда дерево окончательно перестало быть похожим на дерево, оно начало снижаться, и Юми, зажмурившись, вцепилась в него со всей силы, прижавшись лбом к коре.
«Умоляю! Духи, умоляю вас! Пусть оно выдержит!»
Кора вдруг затвердела. Дерево перестало терять высоту. Юми удивленно открыла глаза – и устыдилась своего удивления. Она ведь помолилась, и духи ответили. Просто… раньше они не отзывались так быстро.
Тут она снова начала падать, а дерево – растворяться.
«Нет! – мысленно вскричала Юми, и дерево вновь обрело плотность.
Дело было в том, что…
«Все, во что я верю, правда, – догадалась Юми. – Это дерево соткано из Пелены. Представив его чем-то иным, я могу сделать его реальным».
Не успела она об этом подумать, как дерево действительно обрело твердость.
«Так же и с ветром, – решительно подумала Юми. – Мне повезло. Он дует в нужном направлении».
Дерево покачнулось на ветру, поворачиваясь к Торио. К машине.
* * *
Час спустя художники собрались на западной окраине города. Раскатали холсты, расставили большие тушечницы. Кто-то отвечал услугой на услугу. Кому-то припомнили старые обещания, кому-то дали новые. Всего собралось тридцать семь человек.
Художник наблюдал за происходящим с мучительной тревогой: а вдруг нападение случится до того, как будут закончены приготовления? Но еще он чувствовал благодарность, поскольку на его зов откликнулось десять-пятнадцать процентов от числа городских художников. Друзья не ограничились полумерами. Да, отряд невелик, если сравнивать с силами врага. И ни у кого, кроме самого Художника, не было встреч со стабильными кошмарами.
И все же ситуация несравнима с той, как если бы ему пришлось сражаться в одиночку.
– Мы готовы, Аканэ, – обратился к девушке долговязый художник. – Что нам теперь делать?
– Ждать, – ответила та. – Могут появиться враги. Опасные. Держите тушь под рукой.
Все разбились на небольшие группы, тихонько переговариваясь; кто-то уселся у стены складского здания. Художник повернулся к Пелене, внимательно наблюдая.
Он ждал.
И ждал.
Прошел час. Число недовольных возрастало. Волнение Художника усиливалось. Что, если он выбрал не то место? Что, если художникам наскучит ждать и они разойдутся до нападения?
Что, если…
Пока Тодзин увещевал лидера одной из групп, подошла Аканэ, сложив руки за спиной. Вид у нее был усталый.
– Никаро, – сказала она, – сестра в безопасности? Пожалуйста, скажи, что она сейчас в твоей квартире.
– Она… не будет рисовать. Я потом объясню. Не волнуйся за нее.
«Я поволнуюсь за всех нас», – подумал он.
Говорить правду – одно. Объяснять, что случилось с ним и Юми… Для этого время неподходящее.
Аканэ озабоченно оглянулась на Пелену. Затем вновь посмотрела на Художника.
– Объясни еще раз, чего мы ждем.
– Они придут, – уверенно заявил Художник, прежде чем Аканэ успела продолжить. – Сто кошмаров. Наверняка.
– Если не придут, ничего страшного.
– Это не так – вы рискуете репутацией, – возразил Художник, заметив, как на него смотрят некоторые коллеги, узнавшие, что он в деле.
Приглашая других художников, его друзья благоразумно не упомянули о том, кто все это
