Филис Каст - Богиня весны
- Мне больше нравится титул богини. У королев слишком скромные владения.
- Отлично, богиня Гринтри. И что вы предлагаете?
Деметра хитро улыбнулась.
- Ты когда-нибудь хотел завести говорящую птицу?
- Нет, милая, - покачал головой Антон. - Тут у нас и без того слишком много всякого зверья. Еще попытка.
Персефона потянула Лину за рукав.
- Пусть себе торгуются. Мне нужно спросить тебя кое о чем еще.
- О чем же?
- Что у тебя было с Аполлоном?
- Ничего, - удивленно ответила Лина.
- Ничего? - переспросила Персефона.
- Абсолютно ничего.
- Ты отказала богу света? - Персефона, похоже, не верила собственным ушам.
- Конечно. Меня может интересовать только один бог за раз, - улыбнулась Лина.
- В самом деле? - Персефона задумчиво постучала кончиками пальцев по собственному подбородку. - Какая интересная идея…
- Продано! За одну золотую корону… может, она и поддельная, но я в восторге! - взвизгнул Антон.
Глава двадцать восьмая
Гадес надолго задумался, не в силах оторвать взгляд от рисунка, поданного ему маленьким призраком.
- Тебе нравится? - спросила Эвридика.
- Откуда ты знаешь? - Голос Гадеса прозвучал глухо и незнакомо для его собственных ушей.
Сколько времени прошло с тех пор, как он по-настоящему разговаривал хоть с кем-нибудь? Он не мог вспомнить.
- Я очень много думала о ней. Она даже начала мне сниться. Вот только когда я видела ее во сне, она выглядела совсем не так, как тогда, когда была здесь. Но ее вид… мне трудно объяснить… ее облик, тот, что я видела во сне, казался мне правильным. Вот я и нарисовала ее именно так. А когда показала портрет Япису, он сказал, что я должна отнести его тебе.
- Надеюсь, я не позволил себе лишнего, мой господин, - тихо произнес Япис.
Гадес все так же смотрел на рисунок.
- Нет, старый друг, ты не позволил себе лишнего. Ты был прав, решив показать это мне. - Он наконец заставил себя оторваться от портрета и посмотрел на Эвридику. - Спасибо. Могу я оставить это себе?
- Конечно, господин. Все, что я делаю, принадлежит тебе.
Гадес снова посмотрел на изображение Каролины. Черты ее смертного лица были нежными и добрыми, ее тело было пышным и женственным. Гадес ощутил, как что-то дрогнуло у него внутри просто оттого, что он смотрел на рисунок, и он закрыл глаза, стараясь изгнать ее образ из памяти. У него не хватило сил поверить ей, и он чуть не потерял ее душу в Тартаре. Но она выстояла перед чудовищной бездной… лишь для того, чтобы оказаться преданной и раненной его поспешными, необдуманными словами. Он не заслужил дара ее любви.
- Нет, - сказал он. - Я не верю, что она вернется к нам.
Эвридика чуть слышно охнула, и Гадес, открыв глаза, увидел, как Япис обнял призрачную девушку.
- Ну-ну, тише, - заговорил даймон. - Где бы она ни была, она тебя не забыла. Она тебя любит.
- Оставьте меня, пожалуйста, - выдохнул Гадес.
Япис жестом попросил Эвридику выйти, но сам задержался в палатах своего господина. Ему было больно от страданий темного бога. Гадес совсем перестал двигаться. Он не выплескивал гнев и разочарование в кузнице. Он отказывался есть и почти не спал. А когда выходил в тронный зал и принимал прошения душ умерших, то выглядел так, словно и сам принадлежал к их числу и был приговорен к вечному блужданию вдоль берегов Коцита, реки плача.
Когда Персефона попыталась встретиться с темным богом, у Яписа появилась надежда, потому что Гадес вспыхнул гневом. Но вспышка оказалась недолгой. И как только богиня весны покинула Подземный мир, Гадес снова ушел в себя. И хотя невозможно было допустить, чтобы так продолжалось и дальше, Япис не видел выхода. Время, похоже, лишь разъедало раны темного бога, вместо того чтобы излечивать их.
- Япис, ты знаешь, что происходит, когда одну смертную душу отрывают от другой? - неожиданно спросил Гадес.
Он стоял перед окном, выходившим на лес Элизиума, за которым протекала Лета.
- Души-половинки всегда находят друг друга, - ответил Япис. - Ты и сам это знаешь, господин.
- Но что случится, если они не смогут друг друга найти из-за того, что одна из них совершила нечто непростительное?
Гадес обернулся и невидящим взглядом уставился на Яписа.
- Ты не можешь ее простить, господин?
Гадес моргнул и сосредоточился на даймоне.
- Простить ее? Ох, разумеется, я ее простил. Она ведь просто соблюдала клятву, данную Деметре. Каролина не могла нарушить слово, даже ради любви. Это себя самого я не могу простить.
- Себя? В каком смысле, господин?
- Каролина Франческа Санторо - смертная женщина, обладающая храбростью богини, а я причинил ей боль по самой пустейшей причине, просто чтобы ублажить собственную гордыню. И этого я себе простить не могу. Так как же я могу ожидать, что она простит?
- Возможно, стоит вспомнить ту ночь, когда ты ее оскорбил, - задумчиво произнес Япис. - Ведь тебе тогда нужно было только спросить, а потом пожелать выслушать ответ.
Гадес покачал головой и снова повернулся к окну.
- Она открыла передо мной душу, а я ее предал. И теперь она для меня недостижима.
- Но если бы ты согласился встретиться с Персефоной…
- Нет! - рявкнул Гадес. - Я не желаю видеть эту легкомысленную оболочку, эту насмешку над душой, некогда обитавшей в ее теле!
- Гадес, ты ведь не знаешь, насмехается ли богиня над Каролиной.
- Цербер ее не пропустил. Орион не пожелал с ней общаться. Умершие называли ее шарлатанкой. Этого мне вполне достаточно, - резко бросил Гадес.
- Она ведь еще очень юная богиня, - напомнил ему Япис.
- Она не Каролина.
- Верно, не она, - грустно согласился даймон.
- Уйди, Япис, - попросил темный бог.
- Сначала позволь приготовить тебе ванну и чистую одежду. - Когда Гадес попытался возразить, Япис не удержался: - Я даже вспомнить не могу, когда ты в последний раз мылся и переодевался! Ты выглядишь хуже, чем только что умерший!
Могучие плечи Гадеса обмякли. Не глядя на даймона, он сказал:
- Если я искупаюсь и переоденусь, ты оставишь меня в покое?
- На какое-то время, господин. Гадес чуть не улыбнулся.
- Ладно, так тому и быть, друг мой.
Гадес погрузился в горячую воду. Черный мраморный бассейн был встроен прямо в пол его ванной комнаты. Он сел на скамью, вырезанную в одной из стенок бассейна. Кубок красного вина и серебряное блюдо с гранатами и сыром стояли на расстоянии вытянутой руки. Огоньки свечей мягко светили сквозь поднимавшийся от воды пар, как лунный свет сквозь туман. Гадес сделал большой глоток вина. Аппетита у него не было, и на еду он не обращал внимания, но вино приятно кружило голову. Может быть, ему стоило бы сегодня, всего один раз, напиться до полного бесчувствия. И тогда он заснет и не увидит ее во сне. Одним глотком темный бог осушил кубок и огляделся в поисках новой порции. Япис оставил кувшин достаточно близко, так что Гадесу не пришлось выбираться из успокоительного тепла, чтобы снова наполнить кубок.
