Хорошая примета - Катя Матуш
Тихомир прикрыл лицо ладошкой и рассмеялся. Я уронила вилку. И давно его неприкрытое счастье меня больше пугает, чем радует?..
— Тиша, что такое? Ты нормально себя чувствуешь?
— Отлично, — отвернулся он к окну.
Глаза так блестят, будто сейчас заплачет. Температура?
— Точно? Как-то ты неважно выглядишь…
— Я-то? Ты бы себя сейчас видела.
— А я что, — бегло осмотрела я себя и спохватилось. — У меня все нормально! Ни насморка, ни кашля, никаких предпосылок.
Парень прикрыл лицо двумя руками и заржал.
— Ты такая смешная, — выдал он.
Красный и счастливый, как во время финала! И что во мне такого смешного, что его аж потряхивает? Никак все из-за округлившихся щёк. Вообще-то, я надеялась стать для него самой красивой и соблазнительной, а не смешной…
— Хватит уже, — ворчала я, разглядывая сырники.
И зачем целую порцию взяла, надо было половину попросить.
— Давай ешь уже быстрее, — подвинул он мне тарелку ближе, склонился и глянул на небо. — Уже заканчивается.
Желание загадать хочет. Первая половина дня обещала ясный и теплый вечер, и свезло же этому хвостатому. Никак потому весь день с серьезной рожей и ходил, — грозу вымаливал.
Тиша любил дождь, радуги, любил сюрпризы, меня любил, наши прогулки и пикники, любил слушать, как я сплю, и с каждым днем ему все труднее было это скрывать. Вчера меня на перекрестке от столкновения спасал, и могу поклясться, что рука на плече задержалась на пару секунд дольше, чем того требовала ситуация.
Я спрятала довольную улыбку за салфеткой. Отличная была стратегия, — не мешать. Подыгрывать, конечно, я ему тоже не собиралась, все так же ныла и стенала, но все больше про себя.
Глядишь, Тиша наконец-то свыкнется с мыслью, что нас уже ничто не разведет и заживем, как нормальные люди. Мы и так ссоримся, спорим, и я даже ною иногда, а ведь никаких лестниц наши объятия точно не коснулись. Ничего ему не екает? Логика-то потерялась, ведь зачем мы вообще все это так строго соблюдаем, если оно и без плохих примет иногда не сладко.
Тихомир встал и протянул мне руку:
— Идем? — улыбнулся он.
Я скользнула взглядом к барной стойке. Мы тут, вообще-то, не одни…
— Идем, — боязно я приняла руку, без которой и так бы встала, и без которой вставала с этого стула вот уже раз сто.
Мы вышли на улицу, и я уж испугалась, что сейчас под одним зонтом пойдем, но мы стандартно рассредоточились по своим. В голову пробирался мерзкий червяк не самых приятных мыслей. А вдруг, это послабление в Тишином поведении совсем не от любви, а наоборот? Просто он теперь меньше мной дорожит, вот и смеется?
— Милослава.
Я оторвала взгляд от луж:
— М?
— Что случилось? О чем ты там думаешь? От любви до ненависти уже пятый раз швыряет, — усмехнулся он.
— О, так это я все о тебе, что не понятного?
— Не надо меня ненавидеть, я тебя люблю.
— Может мы тогда в гостинице посидим, пока дождь не кончится? Вроде не гремит больше.
— Нет.
Я закатила глаза и усмехнулась. Ну теперь хоть понятно, почему как только польет, так мы сразу на улицу бежим. И было бы в этом свое удовольствие, под зонтом же и спрятаться можно, и за руки взяться, и народу не много, так нет же! Примета ведь все равно плохая.
— В парк?
— Да, хочу до набережной дойти.
— Радуги уже не будет, — сдвинула я зонт. — Солнце почти зашло.
— Не страшно. На прошлых выходных была.
— Ага, то-то у нас передозировка случилась, — припоминала я тот случай на кровати.
— Это все ты виновата, радуга тут не причем.
Тихомир улыбнулся, хотя я уже испугалась, что вякнула не подумав, и он опять рычать начнет. Это ж надо. Да я тоже дожди теперь люблю…
Парк пустовал, редкие прохожие в дождевиках спешили скрыться под навесами и пушистыми ветвями. Деревья налились силой и в сумерках яркая свежая зелень мягко переливалась изумрудами. Свежо и тихо, Тихомир, должно быть, в восторге. После грозы вся пыль оседает, запах влажной земли становится острее. Гроза ведь сродни первым лучам новорожденного Коляды, обновляет мир вокруг.
Мы вышли на набережную и не спеша побрели к смотровой. Тиша сложил зонт и опять начал посмеиваться:
— Очень красивые сапоги, Мила. Яркие, прям что надо.
— Ну да, — глянула я на ноги и обернулась. — Будешь меня теперь не только чуять, но и видеть!
Я захлопнула рот и отвернулась. А он почему линзы не снял?.. Забыл? Может сказать, мало ли, сейчас как поймет, начнет паниковать, опять ругаться будем. Здесь-то он их не снимет никак, там такой ритуал, что мне даже смотреть страшно.
И никакие его линзы не антибликовые, а просто крашеные, чтоб их видно хорошо было в контейнере или на пальце. Желтый, как выяснилось, для слабовидящих особенный цвет, когда я покупала сапоги об этом как-то не думала, а теперь будто для него старалась.
Может как-то подсознательно происходит? Ведь вся жизнь теперь на желтоглазый ориентир.
— Тихомир, да ты мой маяк, — засмеялась я.
— Это хорошо.
Тиша остановился у того самого места, где мы первый раз друг друга укусили, сразу зашел ко мне за спину и стиснул. Я сжалась. Погода, конечно, не шепчет, но люди здесь, вообще-то, все равно есть. Собачкам так-то все равно, они всегда гулять хотят. Как волки.
И дергается теперь, головой елозит, уже мне там всю прическу своим подбородком помял! Я вроде и не напрашивалась…
— Тиша, все нормально. Если что.
— Ну да, вполне, — стукнул он меня по голове, потом склонился и чмокнул в щеку.
Кошмар!
— То-то заметно! Шея еще не болит, головой крутить? — шепнула я. — Никто на нас не смотрит.
— Я вижу, — усмехнулся он.
Неужели знает, что линзы не снял?
— М.
Тихомир глубоко вдохнул и фыркнул:
— Жалко гирлянды с кранов сняли. Но ничего, в следующем году наверстаем. Тоже хочу посмотреть на это твоими глазами.
— Ты, значит, решил в линзах ходить?..
— В смысле? Я в них все позапрошлые выходные был. И прошлые, вообще-то, тоже. Рад, что ты заметила.
Прикалывается что ли?.. Хотя мы все
