Муж-озеро - Ирина Андрианова

ее вытолкают силой. Ее не заботили больше покой и уединение; она способна была целый день просидеть в палатке, слушая душераздирающие звуки из колонки. Главное, что ей теперь было нужно — до последнего сохранять связь с Озером. Она несколько раз за день выходила, шествовала мимо молча взирающих на нее самозваных соседей (поначалу они пытались отпускать шутки на ее счет, но быстро оставили это, потому что она не реагировала), подходила к воде, опускала туда руки и долго так сидела, наблюдая, как разглаживается возмущенная поверхность и на нем появляется ее отражение. Три раза в день она купалась, облачаясь в свой старый, вытянувшийся и вылинявший купальник. Теперь, когда Кудимов захватил почти три четверти озера, любой дальний заплыв трактовался как проникновение в его «частную» акваторию. На огороженных берегах по обеим сторонам дежурили охранники: обычно они сидели около наспех сколоченных будок и удили рыбу, либо купались. Препятствовать заплыву посторонних на середину Озера они не могли; однако, стоило кому-то приблизиться к причалу, там начиналось шевеление, появлялись люди, слышались угрожающие крики, а иногда и выстрелы в воздух (как надеялась Танюша, из травматического оружия). Однако по ночам Танюше несколько раз удавалось подплыть довольно близко, и она даже слышала, как Кудимов ругался с женой. Днем она так не рисковала: не только потому, что боялась охранников, но и потому, что как-то раз после заплыва обнаружила, что соседи пытаются вынести со стоянки ее вещи. Завидев, что происходит, она не стала слезно протестовать, как сделала бы раньше. Она спокойно подошла, открыла вход в палатку и залезла внутрь. Как она и надеялась, обнаглевшие гости постеснялись продолжить демонтаж палатки вместе с живым телом внутри. Она услышала сдержанный мат, кто-то со злости ударил по палатке ногой, но больше ничего не случилось. Потом эти люди уехали: их звали в город офисы, зарплаты, банковские карточки и фаст-фуды. На следующий день приехали другие. Они тоже надеялись, что Танюша не выдержит стресса и уйдет, но Танюша лишь улыбнулась в душе, а потом улыбнулась им воочию, выбравшись из палатки и занявшись приготовлением завтрака на кострище, которое они уже успели оккупировать. Пришельцы немного удивились: по их представлениям, Танюше полагалось чувствовать себя, как минимум, неловко. Они не понимали, что самое худшее, что могло произойти с нею, уже произошло, и добавить в этот котел чего-то большего они смогли бы, если бы только силой выбросили ее со стоянки, держа за руки и за ноги. На такое они не решились: как и многим людям такого сорта, им важно было считать себя очень хорошими. Да если бы они и решились, Танюша все равно вернулась бы, и возвращалась бы всякий раз, пока ее не избили бы до бесчувствия. Последний оставшийся вид на Озеро, его вода, шелест волн на ветру — вот единственное, что ей было нужно. Именно это держало ее на свете. Все это у нее пока было, и грубые насмешки оккупантов казались сущей мелочью.

Но наступил день, когда и этого не стало. Утром на соседней стоянке, справа, появились строители. Они выгнали последних туристов и стали копать ямы под столбы. Слева «клешня» забора подошла уже так близко, что, зайдя в воду, можно было разглядеть рельеф профлистов. Самая последняя секция загибалась к берегу и уходила в воду: это могло означать, что продвижение с этой стороны закончено. Возможно, причина была в том, что путь забору преградила бывшая здесь болотинка. Оставалось ждать, как поведет себя правая клешня. На ее пути стояла Танюшина (теперь уже не только ее) стоянка. Поглотив ее, она могла пойти дальше и сомкнуться с левой. Но этому варианту противоречил факт строительства боковой секции: если забор надумали замыкать, то она была не нужна. Как же поступит Кудимов? — думала Танюша, думала и удивлялась, как спокойно у нее получается эта мысль, без слез, надрыва и рези в сердце. Она была уверена, что не сможет жить без Озера. Как именно прекратится ее существование в тот момент, когда ее окончательно сгонят с берега и обе клешни забора соединятся, она не представляла, но знала наверняка, что это будет конец. К вечеру рабочие достроили забор почти впритык к стоянке и ушли ночевать. Боковой секции не было: значит, предполагалось продолжение. Не дожидаясь этого, уехали танюшины соседи: они не понимали, как можно не бояться силового изгнания. Осталась одна Танюша. Поздно вечером к палатке по очереди подошел сначала таджик, потом один охранник, потом другой. Все трое, постепенно повышая голос и добавляя новые угрозы, требовали от нее убраться. Ночью вокруг звякали железки, топали ноги. Проехал и остановился, по-видимому, квадроцикл. Танюша лежала, не шевелясь, и ждала. Утром, часов в шесть, Танюшину палатку подхватили за углы и понесли. Она подумала, что ее несут топить или что-то в этом роде, но кричать не стала, а лишь с любопытством прижалась глазом к щели. Но оказалось, что ее несут не к воде, а от воды. Вот тут она по-настоящему испугалась, стала кричать и биться. Таджики несколько раз роняли Танюшу, обмотанную палаткой, и снова поднимали. Наконец, они унесли ее к началу холма и положили там. Танюша выскочила, забыв даже одеться, и бросилась обратно к стоянке. Она едва узнала ее: кострище было срыто, лужайка скрылась под завалами песка и земли, а поверх лежали доски и металлические столбы. Она бросилась к воде, но в самый последний момент была остановлена охранником; он цепко обхватил ее, потащил прочь, а затем опустил на землю и подтолкнул — уходи, мол. Танюша снова вскочила и побежала к Озеру, но на ее пути встали два таджика. Она бросалась вперед, ее отталкивали, иногда для верности добавляя удар-другой. Все это время она не проронила ни слова. Напротив, охранники нервно перекрикивались между собой, решая, надо ли ее закопать здесь, либо сдать ментам, либо отправить в психушку. Наконец, обессилев, она опустилась на влажную землю у края болотинки. Рабочие, воспользовавшись затишьем, взялись за лопаты. Вскоре и они, и охранники то ли сделали вид, то ли вправду забыли о Танюше: в конце концов, вовремя сделать работу было важнее. Грязная, похожая на комок какого-то лесного мусора, она лежала и смотрела, как уничтожают ее дом. Вдруг кто-то тронул ее за плечо.

— Девушка, вы вставайте. Холодно, простудитесь.

Танюша не сразу сообразила, что говорят с ней: она давно отвыкла от участливых слов. Приподнявшись, она села и разглядела говорившего: это был один из рабочих, которого она много раз видела на строительстве забора. Он был