Порхает мотылек в презренных небесах. Том 1 - Моргана Маро
Закрыв глаза, Ян Юмэй погрузилась в воспоминания. В детстве та, кого она звала матерью, рассказывала ей о некоем месте, где род Юнь хранил свои знания и куда вход запрещен всем, кроме Старейшин. Тогда Хуанъянь не придала этому значения и вскоре забыла, однако сейчас у нее в руках карта Хранилища. Неужели старые истории правдивы?
Поднявшись, демоница покинула свои покои и прошлась по пустым коридорам. Украшения на ее одежде, запястьях и голых стопах тихо позвякивали, а проникающий сквозь окна белый ночной свет от корней Цышань заставлял заколки в волосах ярко сверкать.
Обойдя весь дворец, Ян Юмэй обнаружила Ян Лю в небольшом зале без одной стены. Под потолком тихо шелестели портьеры, выполненные из тонкой ткани с искусным рисунком журавлей, а на низком столике стояла курильница в виде закрытого бутона. Из зала открывался вид на сад, где росли черные деревья с белоснежными листьями. Между тонкими стволами ходили белые павлины, словно светящиеся в темноте и порой издающие клекот.
– Глава Ян, – нарушила тишину Хуанъянь. – Позвольте отвлечь вас.
Ян Лю сидел спиной к двери, его черные волосы с алыми прядями ниспадали до пола и сливались с такого же цвета одеждой. В руке он держал длинную трубку с красной кисточкой. Глава Ян казался не более чем одной из вещей комнаты – пройдешь и не заметишь.
– Для чего ты пришла, Юмэй? Разве с Мин Ли уже не покончено?
– Я наткнулась на кое-что интересное. Небесам зачем-то понадобилась карта Хранилища.
– Оно еще не разрушено? – удивился Ян Лю. – Ты же раздобыла карту?
– Разве я могла упустить ее?
Подойдя к Ян Лю, Хуанъянь опустилась на колени, положив перед собой белого мотылька, который тут же обратился картой. Бросив на нее короткий взгляд, глава Ян закрыл глаза, некоторое время проведя в молчании.
– Я родился в начале второй эпохи, но даже для меня Хранилище считалось легендой. Если по этой карте действительно можно его найти, то лучше не давать Небесам сделать это первыми. Они и так виновны в уничтожении рода Юнь, а если откроют Хранилище, то Нижний Мир может оказаться в опасности.
– Есть ли кто-то, кто знает о подлинности Хранилища?
– Разве что кто-то из выживших рода Юнь и Юнь Ин, – задумался глава Ян, – но на нем стоит печать запрета, он все равно ничего не сможет рассказать.
– Тогда доверьте это дело Хуанъянь. Я не подведу главу Ян.
Ян Лю внимательно взглянул на нее своими черными глазами, в которых не отражался свет. Они напоминали камни, добытые в пещерах Нижнего Мира, которые никогда не видели света звезд и древа Цышань.
– Я не сомневаюсь в твоих силах, – произнес Ян Лю, поднеся к губам длинную трубку и выпустив кольцо дыма. – Сейчас карта есть у демонов, людей и небожителей. Все три стороны начнут охоту на Хранилище, и тот, кто откроет его и получит таящиеся там знания, станет во главе всех трех Миров. Разве можно допустить, чтобы это оказались не мы?
– Чтобы мной правил какой-то человек или божок? – фыркнула демоница. – Я сделаю все, что прикажет глава Ян, даже если это будет стоить мне жизни.
– До этого не дойдет. – Взгляд Ян Лю смягчился. – Я не собираюсь рисковать своей дочерью.
⁂
– Это правда? Ты встретился с самой Хуанъянь?
На пергамент с рисунком легла тень. Слегка нахмурившись, Мин Хань поднял взгляд на стоящего над ним небожителя в желто-красных одеждах с золотой печатью между бровями. Он с интересом смотрел на Мин Ханя, постукивая по ладони метелкой из длинного конского волоса.
– Ты ведь бог правды, Ши Цин, зачем у меня переспрашивать?
– Потому что хочу узнать все из твоих уст, – улыбнулся тот, усевшись напротив. – Какая она – Хуанъянь?
– Такая, какой ее описывают, – девушка в красном.
Ши Цин вопросительно приподнял брови, но так и не дождался продолжения, что его заметно возмутило:
– И это все?! Все, кто встречался с Хуанъянь, готовы были о ней днями напролет говорить! Конечно, я знаю, что эта демоница в красном ходит!
– Тогда зачем спрашиваешь?
– Потому что она не очаровала тебя! Вот зачем! – вздохнул Ши Цин, потерев пальцами лоб и покачав головой. – Ты хоть что-то знаешь про Хуанъянь?
Окунув кисть в чернила, Мин Хань продолжил рисовать – на бумаге оказалась изображена девушка в бело-голубых одеждах, замершая в вечном танце.
– Она одна из самых сильных демонов Нижнего Мира, – негромко произнес он.
– Верно, а еще у нее есть три артефакта, которых боятся все боги. Неужели ты и про них не слышал?
– Платье, что меняет суть, украшения, обращающиеся в мотыльков, и колокольчик, дурманящий разум.
– Верно! И самый страшный из них – последний. Услышишь звон – и сам не свой, – покачал головой Ши Цин, с прищуром взглянув на Мин Ханя. – Неужели Хуанъянь тебе нисколько не понравилась?
Кисть замерла над бумагой, и Мин Хань убрал ее прежде, чем с нее сорвалось несколько черных капель. Хуанъянь вызывала у него интерес как демон, повидавший многое за свою жизнь, но никак иначе.
– Ты пришел узнать про мою встречу с Хуанъянь? – взглянул на него Мин Хань. – Лучше спроси у генерала Юнь.
– Как будто он скажет, вы с ним словно с одного холма[131], – фыркнул Ши Цин. – Кстати, на твоем месте я бы не пытался искать встречи с демоницей. Она ведь уже когда-то побывала на Небесах и окрасила их кровью, ты знал?
– Мне об этом никто не говорил.
С момента, когда Мин Хань вознесся, прошло сто двадцать лет. Однако он так и остался никем не замеченным, живущим на краю неба[132]. Некоторые небожители даже не знали, что у бога войны Мин Ли есть брат. Зачастую Мин Хань не был в курсе, что сейчас происходит на Небесах. Он уединялся в своем небольшом доме на далекой ветви Цышань, куда никто бы случайно не забрел. Здесь он проводил годы, занимаясь чтением и живописью, изредка отвечая на чьи-то молитвы. То, что на него обратили внимание сначала единственный бог правды Ши Цин, а потом Ма Лян и Хуанъянь, было уже удивительно. Правда, Мин Хань не знал, что ему делать с таким количеством внимания.
Хмыкнув, Ши Цин достал из рукава медное зеркало, украшенное облаками и парящими птицами. Взглянув на него, Мин Хань узнал зеркало Печали и Радости, что может раскрыть истинный облик существа. Однако у него была еще одна особенность: оно могло записывать воспоминания людей, о чем сам Ши Цин не
