Пепел жизни - Рина Харос
Алкеста посмотрела на меня, затем на нить судьбы, и кивнула самой себе.
– Тогда убей Йенса, чтобы заменить души. Демон будет жить, если ты пожертвуешь орком.
Я мотнула головой, чем вызвала смешок Высшей.
– Слабачка… Сестра была права, когда говорила, что ты не достойна и волоса на его голове.
Она развернулась и принялась разглаживать нить судьбы под яростные вопли Бальтазара, который пытался разрушить барьер и прорваться внутрь, чтобы спасти собственную душу. Его перестал интересовать истерзанный сын, которому осталось жить не более минуты, было все равно, что он умирает, что необходимо спасти дитя. Пока существо пыталось изничтожить Высшую, я, пытаясь не привлекать внимания, подползла на коленях к Йенсу, воссоздав вокруг себя щит, приподняла истерзанное лицо мужчины и встретилась с глазами, которые покидала жизнь. Больше не испытывала злости, гнева, лишь жалость, что нам так и не удалось поговорить и все решить. Он видел сомнение в моих глазах – его голова подрагивала, будто Йенс пытался кивнуть, мол, давай. Дыхание орка стало хриплым, тело подалось вперед.
– Сделай это, Касандра. Пусть эта жертва станет доказательством моей любви к тебе. Мы оба знаем, что мне осталось жить считаные минуты, так хоть спаси того, без кого не можешь жить.
Пять… четыре…
Я вскинула руку и пронзила тело Йенса, сжав сердце и вырвав его из груди.
Три, два…
Орк издал протяжный стон, его глаза закатились, а сам он обмяк, так и оставшись приколоченным белоснежными стрелами к дереву.
Один…
Поляна утонула в криках Бальтазара, которого кромсала и уничтожала Алкеста, перерубив косой его линию жизни. Золотистая стрела, медленно выползавшая из тела Йенса, устремилась ввысь и скрылась среди деревьев.
Я шумно выдохнула, но нестерпимая волна боли пронеслась по моему телу. Последнее, что видела перед тем, как провалиться в беспамятство, истерзанное лицо Йенса, глаза которого были прикрыты, а на губах застыла безжизненная улыбка.
Глава 51
Мулцибер
И вернется дар, однажды забытый.
– Хватит лениться, вставай! Жители ждут своего правителя! В конце-то концов, ты должен благословить детей Селестии и Михаэля! Живе-е-ей!
Я почувствовал, как рога Клерса уперлись мне в бок, но не сдвинулся с места, позволяя сатиру властвовать мгновение. Застегнув рубашку светлого оттенка, провел руками по кремового цвета просторным штанам, которые свободно свисали вдоль ног.
– Клянусь, если бы Касандра знала, что ты за самовлюбленный сноб, никогда бы не полюбила! – Клерс никак не мог угомониться.
– Смею тебя разочаровать, но у нее не было выбора, – я обернулся и повел боком в сторону, когда Клерс пытался вновь боднуть.
– Конечно, бедная девочка… Родиться ради такого барана…
– Клееерс, – протянул я и присел на корточки перед сатиром, – все хорошо. Больше не надо обороняться.
Друг замер, но я почувствовал, как пробежала дрожь по всему телу.
Прошло четыре месяца с того события на поляне. Нить судьбы Бальтазара была уничтожена Алкестой, и Касандре пришлось убить Йенса, чтобы восстановить баланс жизни и смерти. В последний момент душа орка проникла в мое тело. Еще мгновение – и никакое бессмертие бы не спасло от того, что лишают нити судьбы, без которой ты – лишь ненужный хлам без эмоций, чувств, цели.
После смерти Йенса Касандра приняла истинную сущность. Белокурые локоны переплелись в тугие косы, которыми она истребляла врагов, изумрудного оттенка глаза стали черными, как ночное небо. Тело покрыто серебристой пыльцой, на сгибе локтя образовались шипы – коснись фея им шеи, и ты труп. Короткая ткань, прикрывавшая грудь, и юбка, доходящая до середины бедра, служили теперь Касандре одеждой.
Помимо целительства в фее проснулся дар предвидения – порой я просыпался среди ночи и видел, как она иглой касается подушечки своих пальцев, выдавливает первые капли крови и всасывает алую жидкость, закатив глаза. Поначалу это зрелище пугало, но затем я стал предлагать сам, но Касандра наотрез отказывалась. Собственная кровь помогает видеть будущее всех, кто ей дорог, в общих чертах, без деталей, и этого было достаточно. Возлюбленная объясняла, как неразумному дитяти, что моя кровь только притупит ощущения. И тогда я направлял часть своих сил, чтобы девушка восполнила резерв, а она отвечала мне взаимностью, со стоном выгибаясь под моим телом.
После того как Алкеста приняла сущность Жизни и Смерти, она забрала силы, дарованные ее сестрами, и бессмертие, которое последовало после принятия сущности. Она выделила нам семьдесят лет – достаточный промежуток времени, чтобы насытиться друг другом, если бы не одно «но» – фея и демон не могли иметь детей. Это противоречило их сущности. Но мы не оставляли попыток, и в глубине души я знал, что все не напрасно. Когда пытался выяснить у Касандры, что видит относительно нас, то она всегда отвечала уклончиво и в большинстве случаев просто уходила из комнаты, оставив меня одного.
Ей нужно было десять минут, чтобы успокоиться, пять, чтобы побыть одной. Я должен был уложиться в пятнадцать – находил Касандру около древа, которое осталось на поляне перед дворцом. В них три сестры, порожденные мойрами, вложили свои души, когда перерождались. Теперь осталось лишь одно – два остальных дерева лежали рядом и тянули иссохшие сучья и корни к собрату, оказывая безмолвную поддержку в непростой судьбе. Касандра всегда сидела около них – неважно, будь то ночь или день, – и ждала меня – я чувствовал, как необходимы ей были поддержка и любовь, и делал все, чтобы она не забывала об этом.
В тот злополучный день, когда мы встретились с Бальтазаром, я нашел Клерса в подвале, где он сидел среди винных стеллажей и истошно кричал. Мы с Касандрой едва его успокоили, а когда это произошло, он сказал, что почувствовал ту тварь, что напала на поселение сатиров тогда, в ночь смерти отца. Он испугался. И никто не мог винить его за подобное. Найдется ли множество смельчаков, что действительно согласятся взглянуть страху и смерти в глаза, оправдывая дурость смелостью? Вряд ли.
Из омута воспоминаний вырвало недовольное фырчание Клерса. Я добродушно улыбнулся, выпрямился и кивнул головой в сторону двери. Со стороны улицы слышались крики, радостный смех и звук разбивающихся бутылок вина.
Михаэль и Селестия вместе с детьми прилетели на Авантин, чтобы объединить три континента.
Я шел по многочисленным коридорам, чувствуя смутное сомнение, которое зарождалось в душе. Рыскал глазами по стенам, потолку, полу, чтобы понять источник тревоги. Клерс смиренно шел рядом и кидал на меня косые взгляды, от которых хотелось развернуть его в другую сторону или подогнать ладонью в спину,
