Апельсиновый вереск. По ту сторону Ареморики - Вайолет Девлин
Привычных лент Этери не увидела. Зато когда она прикоснулась к вытянутой дверной ручке, то ощутила холод. Волшебство все же было, просто оно сливалось с окружающей тьмой. Нащупав ленту, Этери порвала ее и толкнула дверь.
Башня, в которую привел ее Калеб, оказалась совсем маленькой. В трех шагах от нее на холодном каменном полу лежала женщина. Ее руки сковали тяжелый кандалы. Некогда темные волосы поседели, запутались и спускались на спину. Грязно-малиновое платье было порвано, а обувь на ногах отсутствовала. Лицо осунулось, губы потрескались и побледнели, а ресницы едва заметно трепетали.
Елена спала.
При виде шрамов на ее руках Этери стало плохо. Она хотела отвернуться, но тут Елена проснулась. Женщина глубоко вдохнула воздух и открыла глаза.
— Лилит? — ее скрипучий голос резанул слух.
Тошнота усилилась, а земля пошатнулась под ногами Этери. У Елены не было глаз. Кто-то особо зверским образом лишил женщину глазных яблок. Она встала с пола, придерживаясь за стену. Кандалы громко зазвенели.
Этери от ужаса прижала руки ко рту.
— Лилит, девочка моя…
Елена шагнула вперед, но короткая цепь удержала ее на месте. Этери почувствовала, как Калеб подтолкнул ее в спину. Шаг за шагом она приблизилась к Елене.
— Ты же обещала мне, — королева Примории протянула руку, ласково коснувшись щеки Этери. — Обещала, что уйдешь.
Елена обняла ее. Теплые руки гладили по спине. По щекам Этери катились крупные слезы. От Елены исходил аромат гвоздики и лаванды. А еще подгоревшего печенья. На секунду девушка представила, что перед ней стоит Лилит. Что это она обнимает ее за плечи, прижимая к своей груди.
— Мама, — из горла Этери вырвалось рыдание.
Внезапно Елена отстранилась, резко отпуская ее. Теперь брови женщины были нахмурены, а улыбка напоминала оскал. Калеб взял Этери за локоть и потащил назад, прежде чем женщина попыталась сорваться с цепи. Она закричала:
— Артур, ты мерзкий ублюдок! Ненавижу! Ненавижу! Ненавижу!
С каждым резким движением ее силы уходили. Она осела на пол, обняла колени и начала раскачиваться из стороны в сторону, нашептывая:
— Ненавижу…
— Идем, — сказал Калеб, потянув Этери к выходу.
Когда они снова оказались в ее покоях, слезы успели высохнуть. Теперь Этери разъедала ярость. Жаркая, необузданная злость, которая хотела найти выход. Сжечь все вокруг. По рукам пробегали искры, глаза, которые с каждым днем бледнели все сильнее, горели огнем.
Этери подошла к окну, заложив руки за спину. Ногти впивались в мягкую кожу ладоней. В этот раз боль не отрезвляла, а побуждала.
— Что он с ней сделал? — Этери не узнала свой голос. Он был чужим и злым.
Мальчишка подошел ближе. Он явно знал, какую реакцию от нее ждать, и был более чем удовлетворен.
— Лишил ее глаз и отдал их на съедение хищным воронам. Елена помогла Лилит сбежать. Тогда Артур придумал наказание, от которого она будет мучаться вечно. Он лишил ее дара Видеть.
Этери повернулась к Калебу, пронзая его острым взглядом.
— Видящие способны не только видеть, но и чувствовать волшебство.
— Нет, — усмехнувшись, сказал он, — так можешь только ты.
— За какие проступки можно опуститься до такого зверства? — спросила Этери, воскресив в памяти образ изуродованной Елены.
— Королю не нужен повод для наказания, — размеренно отвечал Калеб. — Ты не знаешь Артура, тебе неизвестна его темная сущность. Я же провел рядом с ним много лет…
Он замолчал, наклонившись вперед.
— Давай, продолжай, — грубо сказала Этери. Она догадывалась, что он хочет ей предложить.
— Сотрудничество.
Этери склонила голову на бок, в недоумении приподняв бровь.
— Не сделку?
— Может я и не совсем человек, но и не фейри. Я не заключаю сделок.
Она медленно кивнула.
— Чего ты хочешь?
— Того же, что и ты, — туманно сказал мальчишка. — Свободы. Чтобы моя душа освободилась.
— Ты же понимаешь, что я не смогу дать тебе гарантий?
— Я готов рискнуть, — широко улыбнулся Калеб, — взамен я буду служить тебе. Только назови свое имя.
— Будто ты его не знаешь, — фыркнула она.
— Знаю. Но мне нужно услышать его от тебя.
Этери повернулась к нему. Злость никуда не исчезла, она взбудоражила ее изнутри. Пожалуй, Этери тоже готова пойти на риск. То, что Артур сотворил с Еленой, стало последней каплей терпения. Каким бы бездонным оно ни было, всему приходит конец.
Ненависть как яд. Она отравляет в жилах кровь, от нее сгнивает кожа. И когда ты испытываешь невыносимую боль, находясь на грани, то понимаешь, что больше не страшно. Ненависть может убить, а может даровать силу.
— Этери, — произнесла она, чувствуя кислый привкус на кончике языка, — Этери Фэрнсби.
Калеб учтиво поклонился.
— Когда тебе нужна будет моя помощь, просто позови.
После этих слов он развернулся и скрылся в тайном проходе, а Этери быстрым шагом направилась к двери. Ей нужно найти короля. Страх перед ним испарился, будто бы его и не было. Артур достаточно сотворил, теперь она хотела призвать его к ответу. Распахнув дверь, Этери чуть не столкнулась с Авалоной. Всадница выглядела спокойной и даже приветливо улыбнулась. Но Этери сейчас было не до нее. Обогнув хэллу, она полетела к лестнице.
— Эт… — Авалона запнулась, но быстро себя поправила, — Лилит, что с тобой?
Она догнала ее в несколько широких шагов.
— Все в порядке, — девушка хотела, чтобы ее голос звучал отрешенно, надеялась, что хотя бы малая доля стального характера Лилит передалась ей по наследству. Но в каждое ее слово вонзалась необузданная ярость, которую она не могла контролировать. — Что тебе нужно?
Всадница подозрительно сощурилась.
— В прошлый раз ты ясно дала понять: если я не передумаю и не приму судьбу, предсказанную пророчеством, ты не встанешь на мою сторону.
Авалона нахмурилась.
— Да стой же!
Она схватила Этери за руку, и даже полный ярости взгляд не заставил ее разжать пальцы.
— Ты неправильно меня поняла.
— А как еще тебя можно было понять, Авалона? Скажи, как? — холодно проговорила Этери, — Разве за все проведенные годы в империи ты ни разу не мечтала о доме? Не представляла, как окажешься рядом с родными и почувствуешь теплые объятия отца?
— Я отправилась в империю только для того, чтобы спасти жизнь матери, — процедила она, сильнее сжимая руку Этери.
— Я тоже, — жесткая усмешка заиграла на ее губах, — оказалась здесь, потому что боялась за жизнь матери. Видишь, как мы похожи? Но я понимала твое стремление, а ты думала только о долге.
Этери
