Рейс 712 - Юлия Узун
– И смех. Громкий, даже зловещий.
– Вы поняли, о чём шла речь?
– Нет. Я… мне стало совсем плохо. Я забыла о том, что слышала, практически сразу.
Доктор увидел, что пульс усиливает ритм, и решил закончить на сегодня.
– Настя, на счёт три ты проснёшься. Раз. Два. Три! – он сопроводил число щелчком пальцев.
Настя заморгала. Исчез ноющий гул моторов, её больше не качало, не кружилась голова. Её глаза встретились с глазами парапсихолога.
– Удалось что-нибудь узнать? – спросила она, сгорая от любопытства.
– Начало положено, – не выдавая своё удивление, ответил Борис. – Пожалуй, продолжим завтра.
После ухода Насти Парадис сделал пометки в своём электронном журнале. Несмотря на аудиозапись, которую прослушает Хьюго, запись важных моментов являли особую необходимость. Парапсихолог выделил несколько важных слов:метеорадар, странная женщина, волна.
***
В коридоре Настю дожидался Томми. Он вскочил на ноги, как только она вышла.
– Не больше двадцати минут ты там была, – заметил он, беря её руки в свои. – Ого! Какие холодные! Ледяные просто!
– Мне холодно, Томми.
– Сейчас, – он снял свою куртку и укутал Настю. Она вся дрожала, челюсть ходила ходуном, будто её не из кабинета парапсихолога выпустили, а из холодильной камеры. – Боже, что с тобой?
– Это пройдёт. Я переволновалась… на-наверное…
– Как всё прошло, скажи хоть.
– Не знаю. Завтра продолжим.
– Это, правда, безопасно?
– Да… да… я уверена, что со мной всё будет хорошо, – она крепче прижалась к Томми. – Мне уже лучше.
Они обнялись и некоторое время стояли так посреди коридора. И вдруг Настя заметила знакомый силуэт. Её глаза расширились.
– Не может быть, – просквозила она.
– Что такое?
– Антон здесь. Разве я не просила его уехать? И… что он забыл в этом месте?
Томми посмотрел за спину, но никого, кроме медсестёр не увидел. Ему стало не по себе.
– Какая разница. Пусть ходит себе куда хочет, а к нам не лезет. Я не ревнив, но он слишком уж настойчив.
Настя показала свои белые зубки, лицо вновь приобрело розовый оттенок.
– И всё-таки ты ревнивый.
С Антоном они так и не столкнулись, хотя, направляясь к лифтам, Настя полагала, что именно там они и встретятся. Но его нигде поблизости не оказалось. Лишь тень в подсознании Анастасии.
Очутившись в своей комнате, Настя сразу уснула. И ей приснился новый сон. С ней разговаривала та самая женщина из её воспоминаний, только Настя этого не знала, ибо не помнила, что происходило во время гипноза. Женщина с короткой стрижкой и большими губами злилась на неё. И всё кричала: «Ты слышала! Слышала! Это ты виновата! Ты!»
***
День выдался напряжённым, поэтому Томми не поехал в студию. Обычно он уезжал рано из дома Джеймса. Дети ещё спали, а Анджела наводила порядки на кухне и готовила семье завтрак. Томми она не предлагала поесть с ними. Он не был в обиде, всё равно бы отказался. В студии ему было уютнее, чем в доме у брата.
Но сегодня после гипноза Насти он чувствовал опустошенность. Как будто пережил то же самое, что и она. Во время гипноза он ждал в коридоре и боролся с коликами в подушечках пальцев. «Иголочки» мучили его до тех пор, пока Настя не вышла из кабинета Бориса Парадиса. Он не признался ей в этом, считая, что девушка и без того переживала стресс.
Приехав в дом брата, он желал об одном – выспаться.
Феликса и Рода он увидел во дворе. Мальчишки гоняли мяч по газону, и Томми вдруг захотелось присоединиться к племянникам. Но не успел он развеселиться, как Анджела выглянула из окна и позвала мальчиков обедать. Томми она ничего не предложила. Но не это обидело его, а её поведение. Анджела сделала вид, будто Томми во дворе нет, хотя не раз бросила на него взгляд. Опасливый, настороженный.
Томми ничего ей не сказал, ушёл к себе, лёг на кушетку и уснул. Ему снился концерт, который проходил с большим успехом. Ему аплодировали, его музыка нравилась. И только одно смущало Томми. Он искренне не понимал, почему в зрительном зале одни скелеты. Осознав это, он попятился прочь со сцены, туда, где не светят прожектора, но споткнулся и упал.
Очнувшись, Томми обнаружил себя на полу. Из гостиной доносились голоса. Вернулся Джеймс и теперь смотрел телевизор. Играла музыка. Теперь ясно, чем навеян этот сон.
Когда он вышел в гостиную, увидел, что вся семья ужинает.
– Ты голоден? – спросил Джеймс, затем скосил взгляд на Анджелу. Та встала и положила картошку с мясом в тарелку.
– Вот, – она поставила чашку на столешницу кухонного шкафа, – можешь поесть у себя.
В этот момент Томми почувствовал себя собакой. Вот тебе миска с едой, а с хозяевами ты есть не будешь.
Джеймсу стало стыдно.
– Дорогая, Томми может поесть с нами.
– Мы всё равно уже поели. Мне надо убирать здесь всё.
Джеймс и Томми одновременно изучили почти полные тарелки на столе. Дети молча жевали, не поднимая голов.
– Я не голоден, – глотая неприятную горечь, сказал Томми и ушёл к себе. А через час заказал пиццу.
К нему зашёл Джеймс, чтобы извиниться за Анджелу.
– Не знаю, что на неё нашло. Не обижайся на неё. Мы тебя… любим, Томми.
Тот кивнул в ответ. А когда Феликс и Род отправились спать, и в доме наступила тишина, Томми вышел на кухню, чтобы попить воды, и услышал голоса Джеймса и Анджелы. Они спорили в своей спальне. И пусть они пытались говорить негромко, тишина разносила их голоса по всему дому. И Томми слышал каждое их слово:
– Тебе только так кажется, Джеймс. Он странный. Я боюсь оставлять с ним своих детей. Одно то, что он не стал старше, пугает. Ты слушаешь новости? С этими пассажирами не всё в порядке. Они чокнутые. Томми сейчас тихий, а завтра что от него ждать? Я не хочу подвергать мальчиков опасности.
– Да что он может с ними сделать?
– А что сделала та стюардесса полгода назад? Похитила ребёнка из больницы. Почему ты считаешь, что Томми не взбредёт нечто подобное? Пока он здесь, я не смогу спать спокойно.
Больше Томми слушать ничего не
