Драконов больше нет. Дилогия (СИ) - Ветрова Ветка

Мой счастливый миг казался бесконечным. Я готова была наслаждаться им до самого конца, до той минуты, когда моё хрупкое человеческое тело разобьётся, поставив жирную точку в столь странной судьбе. Но я так и не упала на скалы, потому что на меня вдруг обрушилась темнота и погасила едва тлеющую искру сознания. Слабое человеческое сердце не вынесло нахлынувших эмоций. Страх и сожаление, боль и горечь, смешались с восторгом, исступлением, жгучим счастьем и музыкально звенящей в душе радостью. Весь этот клубок, подогреваемый пламенем дракона, буквально взорвался во мне, после чего рассыпался чёрным пеплом, оставив лишь прожженную дыру. Дурно пахнущая чернота поспешно поглотила меня, не позволив ощутить удар, итоговый всплеск боли и мой последний выдох, обычно дающий возможность душе покинуть сломанное тело. Всё что удалось запомнить, это был толчок под сердцем — яростный, победный удар увлеченного футболиста, перепутавшего моё сердце с мячом.

С этого мига я официально могу считать свою жизнь закончившейся. Вот только смерть всё никак не наступала, запаздывала, позволяя серым теням терзать меня, бесконечно удерживая в плену. Я очень долго не могла понять, после того, как научилась существовать в поглотившей меня пустоте, кто и почему задерживает мою смерть. И лишь познакомившись с богами нашего мира, получилось определить истинные причины этой неприятности. Как странно нынче упоминать о богах и принимать их совершенно естественно, даже буднично, точно так же, как наличие деревьев, травы, неба, драконов. Впрочем, самыми первыми гостями в моём мраке были сны.

Я не знаю, сколько находилась в пустоте без чувств, без мыслей, без каких-либо ощущений. Я просто не существовала, но это не было небытие. Какая-то едва тлеющая искра упрямо убеждала меня в этом. Только на ней я была сосредоточена, только к ней тянулась, только за неё держалась, дабы не исчезнуть окончательно. А потом мрак стал не сплошным, а серо-пыльным. Кроме тлеющего уголька, в сознании замелькали картинки, возможно, отображающие какую-то реальность. Мысли появились значительно позже. Сначала же я могла лишь воспринимать образы и действия, не всегда улавливая их смысл.

Чёрные гигантские кошки разрывают тела людей, с довольным урчанием пожирая сладкую плоть… Человек с лицом, отмеченным серой тенью проклятья, яростно отрывает уродливую голову своего противника, не способного среагировать на молниеносные движения убийцы… Женщина-змея обращает людей в каменные изваяния. Она странная, пугающая и прекрасная одновременно. Огромные нечеловеческие глаза смотрят не мигая на своих жертв — вооружённых людей, сошедших на каменистое побережье с пришвартованных к плавучей пристани кораблей. Женщина одета в узкое, плотно охватывающее фигуру платье, скрывающее отсутствие у неё ног. Передвигается она с помощью длинного, гибкого хвоста, то припадая к земле, то поднимаясь во весь рост. За ней тянется шлейф из её шипящих родственниц. Гладко выбритая голова имеет лишь одно единственное украшение — золотой обруч с живым человеческим глазом вместо драгоценного камня… Чёрное небо прорезают яркие вспышки, громкие разрозненные крики оглушают. Драконы вытеснили бывших хозяев поднебесья — птиц. Вместе с драконами в моё едва живое сознание вползли странные мысли, ленивые, вязкие и совершенно чужие. Теперь я знала, что драконы вернулись и напомнили о своём праве владеть этим миром. Только боги способны удержать их. Именно это изначально было возложено на хрупкие божественные плечи — удерживать равновесие, охранять мир драконов от них же самих. Позже откуда-то извне ко мне пришло чёткое осознание того, как сложно уравновесить столь противоречивые силы: люди, драконы, нелюди, маги. Ведь каждый из них намерен был подчиняться исключительно своей крови. Нерушимый союз между всеми ними могло удерживать в своих руках лишь то существо, которое было связано с каждой расой кровными узами, являясь законным представителем каждой из существующих групп, населяющих этот мир. И более того, это должен быть прямой потомок Древних королей, чья власть была признана и узаконена богами изначально. Моё сознание упорно сопротивлялось пытке знанием, но оно всё же проникало, словно ядовитая кислота, разъедая меня изнутри, заставляя считаться с собой, принуждая начинать оценивать его, воспринимать, как часть себя самой. Я вынуждена была увидеть, как долгое время боги с трудом удерживали мир на грани гибели и лишь теперь у них появилась надежда вдохнуть в него жизнь на долгие века. Именно поэтому моя смерть была отстрочена. Ведь спасителя нашего мира, как оказалось, предоставить богам могла лишь только я.

Самым сложным было знание о самих богах, так как данное понятие никогда не посещало меня прежде. Сознанию пришлось смириться со столь непривычным явлением, хотя для этого ему потребовалось некоторое время. Богами нашего мира были не отдельные личности, а целая сложная система, состоящая из самых неожиданных элементов, объединённых в единое целое незнакомыми энергиями, отличными от прочих существующих в мире сил. Единство множества сознаний было тем божеством, которое тщательно следило за целостностью мира, в котором вынуждено было существовать. Моё сознание определило эту энергию, как связующий материал изначальных элементов, из которых драконы в незапамятные времена слепили свою собственную вселенную. Мысль-воспоминание о гневе лесовиков из-за повреждение их леса стала иллюстрацией, наглядно подтверждающей это новое знание. Нанесённые лесу раны были болезненны и опасны для всего божества, а также для каждого его элемента, в частности. Теперь не составляло труда понять простую истину: как сами леса со странной непознанной магией, так и всё, что их наполняло, являлись теми самими божественными частями единого целого, искусно вплетённого в драконий мир. Тот выстрел в пробудившегося крылатого хозяина был всего лишь гневным предупреждением и напоминанием всем прочим о том, как близко они подошли к истинному разрушению своего дома.

После того, как я перестала сопротивляться внешним энергиям, моё существование стало более разнообразным. Мир перед внутренним взором по-прежнему оставался призрачно-серым, но пустоте вокруг меня пришлось значительно потесниться. Я стала более внимательно приглядываться к всё чаще вспыхивающим вокруг картинкам, неторопливо сопоставляя увиденное с проникающими в меня знаниями. Однажды я рассмотрела, как люди в чёрных мантиях покорно подчиняются сердитым хозяевам лесов, одетых в традиционные зелёные костюмы. Они неумело расчищают землю, подготавливая почву для посадки деревьев и кустов. После чего меня снова посетила мысль-воспоминание о гибнущих в драконьем пламени лесах. Как лесному народу удалось принудить надменных магов и высокомерных мудрецов восстанавливать свои угодья, стало ясно не сразу, но непонимание не умаляло уверенности, что увиденное является реальностью. Точно такой же реальностью было видение о работе стражей над восстановлением разрушенных городов. Впрочем, запримеченные над головами тружеников драконы, являлись достаточной причиной их увлечённой трудоспособности. Драконы вели себя мирно, не покушаясь более на людей, но в то же время по хозяйски оглашая округу нетерпеливыми криками. Человеческие фигуры вздрагивали, вжимали головы в плечи, начинали трудиться ещё быстрее и старательнее. В отличие от крылатых хозяев поднебесья, двуногим трудно было смириться и снова начать учиться жить в их тени.

Со временем я всё чаще стала видеть рядом с собой огромную человеческую фигуру с глазами зверя. Скорее всего, он находился поблизости ежеминутно, но моё сознание вынуждено было довольствоваться лишь периодическими видениями гиганта. Знание о том, что этот дракон охраняет меня и, в то же время, чего-то терпеливо ждёт, настигло также мгновенно, как и мысль о присутствии рядом других, заботящихся о моих останках существ. Разрушенное, нежизнеспособное тело теперь больше мне не принадлежало, я не чувствовала никакой связи с ним, но душу подле него что-то продолжало удерживать. Сначала мне вспомнился мой дракон. Был ли он той искрой, за которую уцепилась я, чтобы не раствориться во мраке? Но откровение снизошло внезапно: мой огонь, как и всё вокруг, как и моя собственная душа, находился в состоянии ожидания. Что-то должно было произойти, что-то очень важное для всего мира, без чего он не сможет более существовать. И только один ярился, только один ненавидел это ожидание, только у одного горе спеленало разум. В какой-то миг я почувствовала эту муку — муку зверя тоскующего, рыдающего, не способного ни жить, ни умереть, чтобы избавиться от своей всепоглощающей боли. Он так же, как и я, застыл между жизнью и смертью, не в силах освободиться от мучительного плена. Это делало нас близкими, это внушало доверие. Почему-то верилось, что только он сможет освободить меня, только он захочет подарить мне свободу, и я ждала этого, надеясь на него. Того, кого не могла видеть в своих видениях, потому что его боль делала облик настолько призрачным, что он сливался с тенями, окружающими меня.