Никогда прежде - Марьяна Сурикова
– Мама, не плачь.
Она же вдруг вскинулась и обняла меня за колени:
– Прости меня, дочь!
Да, я прежде совсем не умела прощать, но близкий человек, которому, как теперь понимаю, я готова была простить и ложь, сказал однажды, что судьба учит нас жестоко. Опустившись рядом с ней, я обняла эти поникшие плечи, а она крепко вцепилась в меня и заплакала, уже не таясь.
– Мне неважно, почему ты ушла, я не виню тебя больше.
Мама тоже осталась. И для новой спальни пришлось превращать чердак в мансарду, сооружать шкафы с полками для вещей, что прежде там хранились. Я провозилась со всем три дня, бесконечно обрадовав остальных обитателей дома вернувшейся работоспособностью. Эрик с Вермонтом кинулись мне помогать, а двух других братцев я отправила строгать доски во избежание иной помощи, которую они могли бы придумать. Папа тянул наверх трубы из ванной комнаты со второго этажа, поскольку одной душевой для всех женщин и одного пруда, в котором после ухода Яна даже вода стала другой, для всех мужчин начинало катастрофически не хватать.
Мама вливалась в бурный ритм жизни большой семьи, жившей в маленьком доме без слуг, взявшись помогать мачехе с готовкой. Однако ей заново приходилось вспоминать когда-то усвоенные навыки. Но они удивительно поладили, эти две женщины, которым некого было делить. У обеих была другая жизнь, а за плечами выбор в пользу разных мужчин. Да и папа сумел оставить в прошлом первую любовь и сохранить с бывшей женой хорошие отношения. Он всегда был очень разумным и понимающим, а богатая на события жизнь еще раньше научила его выносить полезное из собственных уроков. И самой уязвленной стороной в этом вопросе оказался, как ни странно, Леонис Эстебан, который вломился в мой дом на третий день, когда мансарда была полностью готова.
Стук в дверь раздался, когда все уже пообедали и закончили с уборкой со стола, а сам стол был сложен и отбуксирован за садовую дверь. Леонис Эстебан явился на порог внушительной фигурой, сжимая в руке резную деревянную трость.
Впрочем, приветствий вроде «Добрый день» мы от него не дождались. Судя по тому, как крепко мужчина стискивал набалдашник, ему стоило огромного труда вообще переступить порог этого дома. Зато громогласный рык «Ева» прокатился аж до самой мансарды, где мама обустраивалась в новой спальне, обрадовавшись, что больше не нужно спать на матрасе в кухне.
Там наверху явно что-то уронили. То ли мама, то ли помогавший ей Вермонт. Я задумалась, не шкаф-кровать ли, которую я удачно придумала прятать за дверцами, чтобы поднять, сложить и освободить пространство для удобства перемещения. Хотя нет. Стук был бы громче.
Мама и брат стремительно спустились вниз, однако не по основной лестнице, а по дополнительной, которая откидывалась в сад прямиком от окна под крышей, увеличенного и расширенного для этих целей. Приделала я ее, чтобы не приходилось выходить из дома через спальню, причиняя лишнее беспокойство ее обитателям. Таким образом родные предстали пред очи отца семейства, войдя сквозь стеклянные двери. Я же в это время оценивала второго мужа.
Он, безусловно, выглядел очень привлекательно, что можно было предположить, глядя на Вермонта. И даже в свои годы оставался подтянутым и импозантным, с сединой в темных с рыжиной волосах. Аристократичный, сдержанный или даже сдерживающийся, однако с большим трудом. Выдержка его начала давать трещину, когда он увидел маму и старшего сына. А затем и всех представителей большого семейства, подтянувшихся в основную комнату. На мне он особенно долго задержал свой взгляд, после чего вытянул руку в лайковой перчатке.
– Ева, Вермонт, – позвал он родных, – мы едем домой.
Брат посмотрел на нас и не поспешил к отцу, а вот мама прошла к порогу и поцеловала мужа в щеку, проигнорировав протянутую руку.
– Здравствуй, Лео.
Он перехватил ее за плечо, не позволив отступить.
– Ева!
Она накрыла ладонью мужские пальцы и качнула головой:
– Не заставляй меня, Лео, не нужно снова ставить передо мной этот выбор.
Мама сняла с плеча его ладонь, на краткий миг прижалась к ней щекой, а затем отступила.
– Дочь для тебя дороже остальной семьи? – воскликнул он, отшвырнув в сторону трость.
Но мама не успела ответить, вместо нее вдруг отозвался мой отец:
– Слушай, Леонис, не будь дураком! Ты эти годы удерживал ее рядом, потому что дети были маленькими, но теперь они выросли, а ты нет. Перестань сходить с ума. Ева давно сделала выбор.
– Может, ты не будешь говорить, что мне делать, Арид? Ты и рад, что она приехала?
– Я уже много лет счастлив в браке с замечательной женщиной. А ты совсем с ума сошел!
– Я сошел?
– Именно! Ведь ты заставил родителей Евы написать ей, а затем обманом увел из нашей семьи. Твое наказание в том, что ты до сих пор боишься ее потерять!
– Она бросила меня ради вас, а вернулась лишь по необходимости!
– Осталась-то она с тобой! Как до сих пор не поймешь этого, ревнивый дурак?
– Я дурак?
В следующий миг мама схватилась за мое плечо, а двое взрослых поседевших мужчин сцепились, словно юнцы, и покатились по полу, решив выяснить давным-давно накипевший конфликт. И я считаю, что им просто нужно было выпустить пар, поскольку хотя оба и не поделили в свое время одну женщину, потом они вполне смогли расставить приоритеты, а мучило их только это – желание начистить друг другу физиономии. И разобрались бы они, конечно, отделавшись синяками, только мои братцы вмешались.
– Готовься, Черри! Пли!
Пока все отвлеклись на драку, эти двое прицелились из самодельного арбалета (и когда соорудили?), выжидая момент, чтобы спустить тетиву. И в тот момент, когда Лео Эстебан оказался наверху, схватив папу за грудки, они выстрелили в гостя своей самодельной липучкой-вонючкой. Только папа как раз попал Лео в челюсть, голова его противника дернулась, а липучка пролетела мимо и угодила в косяк двери, в которую вдруг раздался стук. Мачеха крикнула:
– Немедленно прекратите!
Дверь отворилась, а бедовые братцы все же успели выпустить второй залп, угодивший прямиком в голову (вот кто бы мог предугадать?) господина министра.
– Безумное семейство! Да чтобы я еще раз… хоть на пушечный выстрел… В
