Синтия Хэнд - Неземная
— Отпусти, — говорит он.
— Иди к черту, отвечаю я, отталкивая его от нас. Ангел отступает назад.
Рябь в воздухе, сопровождаемая холодным порывом ветра, и он исчез.
Мама кашляет. Я падаю на колени и медленно переворачиваю ее. Она открывает глаза и смотрит на меня, открывает рот, но не может издать ни звука.
— О, мама, — вздыхаю я, разглядывая синяки на ее горле.
Ореол начинает исчезать.
Мама тянется к моей руке, и я беру ее.
«Не позволяй этому произойти вновь, — говорит она в моей голове. — Держись за меня».
Я наклоняюсь над ней, окружив ее своим светом. Мне видно, как раны на голове и шее исчезают. Волосы, которые были сожжены, отрастают снова.
Она вздыхает, словно пловец, выбравшийся на воздух.
— О, слава Богу. — Я чувствую себя вялой от облегчения.
Она садится и смотрит постоянно через мое плечо на что-то позади меня.
— Мы должны убираться отсюда, — говорит она.
Я поворачиваюсь. Огонь Черного Крыла превратился в реальный лесной пожар, дикий и неудержимый, съедающий все на своем пути, включая и нас, если мы задержимся здесь.
Я смотрю на маму. Она медленно поднялась на ноги, двигаясь осторожно, напоминая мне из-за этого старого человека, вылезающего из инвалидной коляски.
— Ты в порядке?
— Я слаба, но я могу лететь. Полетели.
Мы поднимаемся вместе, держась за руки. Когда мы взлетаем достаточно высоко, я вижу, какой большой пожар разгорелся. Ветер усиливается. Это раздувает в огонь, и он моментально становится в два раза больше, нежели был минуту назад. Стена пламени неуклонно движется вниз с горы в Мертвый Каньон.
Я узнаю этот пожар. Я узнаю его где угодно.
— Давай, — говорит мама.
Мы двигаемся в сторону дома. Когда мы летим, я стараюсь сфокусировать свое истощенное сознание на том, что это огонь из моего видения, и теперь, после всего, что мы пережили, я смогу улететь, чтобы спасти Кристиана. Забавно, что видение никогда не упоминало Черное Крыло.
Или ада. Или что-либо еще, что могло бы быть полезным.
— Дорогая, остановись, — зовет меня мама. — Мне нужно передохнуть.
Мы спускаемся к краю небольшого озера. Мама садится на поваленное дерево, задыхаясь от напряжения, возникшего из-за того, как далеко и быстро летели. Она бледна. Что делать, если Черное Крыло причинил ей такую боль, которую ореол просто не в силах исцелить, думаю я. Что, если она умирает?
Вдруг я вспоминаю про свой телефон. Я достаю его из кармана и начинаю набирать 9–1–1.
— Не надо, — говорит мама. — Я буду в порядке. Мне просто нужно отдохнуть. Ты должна пойти к трассе Фокс Крик.
— Но тебе же больно.
— Я сказала, что я в порядке. Идем.
— Сначала, я отвезу тебя домой.
— На это нет времени, — подталкивает она меня от себя. — Мы и так уже потеряли много времени. Иди к Кристиану.
— Мам…
— Иди к Кристиану, — повторяет она. — Сейчас же.
Глава 21
Дым застилает глаза
(Переводчик: Наталья Цветаева; Редактор: [unreal])
Я направляюсь к дороге Фокс Крик. Я так измотана всем произошедшим, что просто лечу, и, кажется, мои крылья сами знают путь. Я опускаюсь на дорогу в том месте, на котором обычно начинаются мои видения, и осматриваюсь. Не видно ни серебристого «Аваланша», припаркованного на обочине, ни оранжевого неба, ни огня. Все выглядит совершенно нормальным. Даже умиротворенным. Поют птицы, мягко шелестят листья осин и кажется, что в мире все правильно. Слишком рано. Я знаю, что с другой стороны гор огонь уже движется в эту сторону. Он будет здесь. Все, что мне остается — это ждать. Я ухожу с дороги, сажусь напротив дерева и пытаюсь сосредоточиться. Невозможно. Что, думаю я, здесь делать Кристиану? Что может заставить его уйти так далеко от дороги Фокс Крик? Мне сложно представить его в резиновых сапогах, забрасывающим леску в ручей. Это не кажется правильным. Ничего из этого не кажется правильным, думаю я. В моем видении я не сижу здесь и не жду, пока он появится. Кристиан оказывается здесь первым. Я спускаюсь, когда его грузовик уже припаркован и иду в лес, а он уже там. Он смотрит на пожар, когда тот приближается.
Я смотрю на часы. Стрелки не движутся. Они остановились в 11:42. Я вышла из дома около девяти утра, возможно, ударила свою сумку около десяти тридцати, итак, в 11:42…
В 11:42 я была в аду. И я понятия не имею, который сейчас час. Надо было остаться с мамой. У меня было время. Я могла отвезти ее домой или в больницу. Почему она настаивала, чтобы я ушла? Почему она захотела остаться в одиночестве? Мое сердце сжимается от страха от того, что, возможно, она ранена гораздо сильнее, чем захотела мне это показать, и не могла долго скрывать это, поэтому и заставила меня уйти. Я представляю ее лежащей на берегу озера. Вода плещется у ее ног. Она умирает. Умирает в полном одиночестве.
Хватит, ругаю я себя. Если ты снова начнешь плакать, то не сможешь остановиться. У тебя все еще есть задание.
Все эти месяцы видений, преследующих меня снова, снова и снова. Все эти месяцы попыток понять их смысл. И вот теперь, наконец-то, я здесь и все еще не знаю, что мне делать и для чего. Я не могу избавиться от чувства, что уже делаю что-то неправильно. Что мне нужно было пойти на то свидание с Кристианом, возможно, тогда случилось бы что-то важное, то привело бы его сегодня сюда. Возможно, я уже потерпела неудачу. В это легко поверить. Я опираюсь головой о ствол дерева, и в этот момент звонит телефон. Я не узнаю этот номер.
— Алло?
— Клара? — говорит знакомый взволнованный голос.
— Венди?
Я пытаюсь собрать все воедино. Вытираю с лица остатки слез. Кажется ужасно странным, иметь нормальный разговор после всего, что произошло.
— Ты дома?
— Нет, — говорит она. — Я прилетаю в пятницу, но я звоню по поводу Такера. Он не с тобой?
Боль прокалывает меня насквозь. Такер.
— Нет, — отвечаю я грубовато. — Мы расстались. Я не видела его неделю.
— Моя мама сказала то же самое, — говорит Венди. — Наверное, я надеялась, что вы снова сошлись или что-то в этом роде, и он провел с тобой весь выходной.
Я осматриваюсь. Воздух становится тяжелее. Я определенно чувствую запах дыма. Огонь приближается.
— Мама позвонила мне, когда увидела новости. Мои родители в Шайенне[81] на аукционе и они не знают, где он.
— Какие новости?
— Ты не знаешь? Пожары!
Итак, пожар в новостях. Естественно.
— И что говорят? Насколько он большой?
— Что? — удивленно спрашивает она. — Какой из них?
