В пламени дракона 2 - Элла Соловьева

А на следующий день после того, как новый каркас и седло были закреплены на спине Ригаля, Элейн с Робертом решили слетать всей семьёй, с детьми, в Уайтстоун и побыть там какое-то время, вдали от шума Мидлтауна. Ригель очень радовал Элейн. Он уже свыкся с мыслью о том, что на нём летает Роберт, и уже принимал его без прежних предосторожностей Элейн. И хотя он по-прежнему, не подчинялся ему полностью, и не желал лететь с Робертом без Элейн, он подпускал его к себе, даже одного, и даже принимал его ласки, позволяя трепать себя по морде, и сам подставлял ему своё крыло, без прежних уговоров. Но Беллатрикс был по-прежнему непреклонен. Для него существовала только Элейн, всех остальных он считал врагами, по умолчанию. Он не подпускал никого, даже дети Элейн его боялись, и никогда не подходили близко.

Связь Изабеллы с Данзарином и Дзараксом, казалась Элейн вообще невероятной. Девочка уверяла мать, что она чувствует своих драконов, и иногда даже понимает, чего они хотят. Она не могла объяснить, как это происходит, но уверяла Элейн, что это так. Рэд же, хоть и оставался своевольным и импульсивным, с манией противоречия, ребёнком, тоже имел прочную связь с Балтазаром и Буцефалом. И хоть они немного и уравновешивали его непокорный и бунтарский нрав, но лишь отчасти. Но Элейн надеялась, что по мере взросления, это пройдёт, или хотя бы сгладится, но всё же, она часто высказывала свои опасения Роберту. Но тот настолько любил сына, что не хотел замечать его бунтарства, и считал, что опасения жены напрасны. Отчасти ещё и потому, что с отцом мальчик был теперь куда более покладист, и он радовал Роберта своими успехами во владении мечом, и своей крепостью и силой. Физически он был развит не по годам, заметно превосходя в этом своих ровесников. Он напоминал Роберту самого себя, да и внешне он был почти копией своего отца.

И они отправились в Уайтстоун. Это были великолепные дни, до краёв наполненные нежностью, любовью, покоем и бесконечным счастьем. С тех пор, как Элейн вернулась со Змеиных островов, она решила, что станет избегать встреч с Мейром, и вдали от него, её душа постепенно успокоилась. И теперь снова, только Роберт, владел всеми её мыслями и желаниями.

Но за неделю, до их возвращения в Мидлтаун, Элейн решилась рассказать Роберту, о пророчестве, что она сумела разгадать, и о том, что предстояло сделать. Роберт был растерян. Макс был другом теперь не только его жены, но и его. И он не представлял, как он сможет лишить того сына. Он и сам был отцом, и понимал, что это означает. И своими отпрысками он тоже жертвовать не собирался. И тупиковая, неразрешимая ситуация, выводила его из себя. И Король впервые совершенно не понимал, как выпутаться из всего этого, и как решить то, что изначально не имеет шанса на счастливый финал. Но он доверял Элейн, к тому же они летали к Лигару, и тот лишил его сомнений в неотвратимости этого пророчества. Всё что было написано на этом чёртовом клочке бумаги, сбывалось с точностью до слова, и он понимал, что именно ему придётся взять на себя эту поганую миссию. Он не мог оставить это на жене. Никогда в жизни, его совесть так не грызла его. Он никогда не испытывал сомнений, и делал то, что должно, и угрызения совести не терзали его, как бы жестоко он ни поступал. Но не в этот раз. Он впервые ощутил этот внутренний протест, и теперь понимал, как подобные противоречия порой терзают его жену, и насколько это тяготит душу.

Элейн видела, как мучает это её мужа, и она рассказала ему, что Маверик, на самом деле сын Джейсона, и что она не знает, известно ли это Максу. И тогда Роберт решил, что расскажет всё Максу. И он скажет ему прямо, что он намерен сделать, и будь, что будет.

И приняв наконец решение, он немного успокоился. А потом они вернулись в Мидлтаун.

И следующим вечером Король позвал Макса в свой кабинет. Тот с радостью пришёл, и застал Роберта очень хмурым, вопреки ожиданиям. Король кивнул ему на стул напротив, и разлил вино в два кубка, и пододвинул один Максу. А потом он выпил свой залпом до дна, и смотрел на Макса. Тот слега улыбнулся и спросил:

- Роб, ты чего, опять поцапался с Элейн? Ты чё смурнее тучи?

Роберт кивнул ему на кубок с вином:

- Пей Макс. Элейн тут ни при чём.

Макс выпил до дна, и Роберт налил им ещё, и снова выпил свой одним махом, и тогда рассказал Максу, всё.

Макс опустошённо смотрел на Короля. А у того подрагивали скулы. И Макс закрыл лицо руками на несколько секунд, а потом резко убрал руки и придвинувшись ближе к Роберту сказал:

- Роб, я знаю, что он не мой сын. Да с самого начала я знал. Но я люблю этого мальчика. Элейн уже спалила его отца и моего друга. А теперь ты хочешь, чтобы я привёл его к тебе, чтобы ты прикончил и его? Или ты ждёшь, что я сам его прикончу, и избавлю тебя от неудобств? Чего ты хочешь от меня услышать?

Роберт опустил глаза и тяжело вздохнул:

- Макс, если он останется жить, он убьет кого-то из моих детей, и тогда он всё равно будет казнён. Тебе будет легче, если мы оба лишимся детей? Но мои то дети, моя кровь и плоть. Не забывай об этом.

Макс негодовал:

- Да ты послушай себя! Из-за какой-то бумажки, на которой что-то там написано, ты хочешь убить ребёнка, невинного ребёнка, который ничего не совершил, а может и не совершит. Ты Король или чёртов свихнувшийся параноик Прелат? Только они верят во весь этот бред.

Виски Роберта пульсировали:

- Макс, вся та хрень, что написана на этом чёртовом листке, сбывается слово в слово. Даже тебя Элейн спасла тогда, благодаря этому грёбанному листку. Не веришь мне? Сам поговори с ней. Может ей ты скорее поверишь.

У Макса дрожали губы. Сейчас он ясно осознал, что это идёт от самой Элейн. И он в отчаянии вскочил, и уперевшись на стол