Марта - Светлана Гресь
Не прячьте от меня своих глаз, они печалью сушат. Сама себе путь этот выбрала и не жалею, нисколько. Я счастлива, что обрела и сына, и милого. Увы, жаль, что так поздно. Трофим, надень перстень на мою руку, заждались, поди, уже меня. – Сняла с себя крестик на шелковом шнурке, положила в ладонь сыну. – Береги его, он еще твоему отцу принадлежал, надеюсь, поможет тебе в твоей дальнейшей жизни.
– Еще побудь немного, хотя бы чуть-чуть. Прошу, не уходи и на меня не обижайся, поверь, я так хотел тебя обрадовать подарком, – умоляет, а сам такой испуганно-растерянный.
– Вот и сбылась твоя мечта, я стала твоей… матерью. Бросаю тебя обреченная и горько мне, что прячешь от меня свой взгляд. Прошу, не плачь, мой взрослый мальчик, держи себя в руках, увидишь, время быстро вылечит душевную рану.
– Я не плачу. – Судорожно смахивает рукой слезу непрошеную. – Видно, ресница в глаз попала. Я даже рад, приятно удивлен, что ты моя мама. – Пытается незаметно для нее слизнуть с щеки очередную каплю.
– Я тоже рада, – осторожно пальцами холодными касается слезинки. – Сама себе сейчас завидую, гляжу, не верю и завидую, какой молодой да ловкий сын у меня. Жаль только, что жизнь тебе пожаловав, судьбою легкой не наделила.
Как много для тебя могла бы сделать, да не смогла! Не печалься обо мне и за все прости! Прости за то, в чем я не виновата, в чем же виновна, тоже прошу, прости!
Храни тебя, сынок, от глаз недобрых, злой клеветы, от пули блудной! Прошу, не замарай свою жизнь постыдными делами, опасайся надежд напрасных, позднего прозрения в любви, забытой старости, и не держи на сердца зла!
Родной мой, не грусти, молись за меня. Время пройдет, и я вернусь, буду незримо рядом, подставлю свои ладони под беды твои, отведу от тебя все напасти!
Трофим, чувств своих стесняясь, жмурится горько, едкой слезой разъедает очи.
– Как я один останусь, пойми, я не смогу! Найти и снова потерять?
Прислонила его голову к своей груди. – Сыночек мой, кровиночка моя, где раньше я была? Сама не знаю, почему, но как позволила себе не распознать в тебе родную душу! Отчего сердечко не щемило? Видно, сошлись дороги наши не случайно?
Кого корить, так получилось, что случай свел нас и развел, и что обречены с тобою на разлуку. Это наша беда, но не вина. Пропасть, между нами, снова. Суждено над этой бездною парить моей любви. Пока сердце в груди не умолкло, знай, я так тебя люблю, родной мой.
– Как я останусь без тебя? – спрашивает тихо, поднимает голову. – Развей мой подлый страх, это всего лишь злая шутка.– Пытается проглотить рыданий предательский комок, застрявший в горле.
Глаза прикрыла. – Как трудно уснуть, мир, словно замер, лишь сердца слабое биение и ясные твои глаза. Как ты мне дорог, мальчик мой! Все-таки плачешь?
– То попала в глаз соринка.
– Не век сидеть тебе возле меня, рано иль поздно пришлось бы все равно расстаться.
Обещайте, что не станете долго печалиться! Антон, не молчи, скажи что-нибудь на прощание.
– Отпускаю тебя, любовь моя, обвиняя себя, что не сделал счастливой!
– На пороге ночи стою, как холодно, грустно! Стынет в жилах кровь, зябнет в груди сердце. Вы молитвой мне помогите, чтоб не блудила душа моя неприкаянная. Отпусти, Господь, грехи, ухожу, лишь только смахну сына слезу бестолковую.
Ваши слезы, эти горькие слезы, и слишком долгое прощание тоскою сводит сердце. Как тяжело и непросто мне уходить, руки, что ветви, не разжать. – Под глазами усталыми черные круги легли тенью мрачной.
– Неба ширь глубокая, в зыбких снах своих сколько раз бросалась с откоса в твою звездную пропасть, словно в поток бурлящий!
Слышу, меня уже нет, лишь осталась память. Воспоминания нахлынули чередой неиссякаемой, высветив дорожку из пылающих костров. Чужая боль во мне болит, чужая радость пламенеет, как долго тянется прощание! И как тревожно… может, вспоминает кто, а, может, проклинает, где…
Улыбнувшись слегка, замерли упрямые, гордые уста. Слова, вылетевшие из губ онемелых, растаяли, стали легким облачком и полетели ввысь, превратившись в птицу белую. Застыли осколки солнца в ее глазах. Ветер лижет холодные щеки. Звенит хрустальная тоска. Кружится искрами день беззаботный, осыпая свет белый неистощимой радостью бытия.
Марта! Какие обиды тебя терзали!
какие грехи совесть жгли!
какие беды сердце рвали!
какие радости цвели!!!
Какие зори отшумели! Какие соловьи отпели!!!
Все вынесла и все смогла! Пришла в мир этот, вспыхнула звездою яркой и ушла просто и тихо.
Трофим уже не прячет слез. – Осиротела для меня земля, так стало пусто и так тошно! Вгрызается в грудь невыносимая тоска, хошь, плачь, хошь вой, а, хочешь, удавись. Как быть теперь, не знаю, как дальше жить?
Отзыва нет, задумался Антон, все еще прижимая Марту к сердцу. На его ресницах тают тихие слезы.
Сильван пытается поймать голубку, что мечется, жалобно кричит и рвется из хищных рук. Он довольный, что не обманула на сей раз. Пора домой!
– Трофим, вот тебе мой фамильный перстень с печатью. Отныне все, что было моим, тебе останется, ты мой наследник. У меня еще дочь есть, Настенька, будет время, навести. Передай от меня привет, пусть не обижается. Я ее так люблю.
Застыл вопрос в глазах, растерянных Трофима.
– Я следом ухожу, одну оставить не могу. Не отдам ее души злодею!
И тут же голубь, появившись ниоткуда, рванулся к голубке плачущей. Белое облако обволокло двух птиц, стали недосягаемы они для зла. Голубь и голубка, целуясь, воркотали на ветке. Сильван споткнулся, замахал руками бешено. Глазенки его защелкали сердито, разгорелись жуткими огоньками. Черный дым воронкой закружился кипучей, взвился в небо и растаял.
Обманула – таки Марта Сатану. Душа ее, спасенная любовью, в ад не попала. Взмыли птицы, покружились над головой и улетели в небо.
Со всех сторон уже сходятся люди. Трофим молча уходит, лишь изредка оглядываясь на скамью, где в обнимку уснули Марта и Антон. Он знал, что они счастливы, их души сейчас на небесах.
Как часто ты приходишь к любви чересчур поздно. Не видишь, не находишь ее, а она рядом, в тебе горит неслышно. Коль не заметишь трепетного огонька в сердце своем, потом будешь звать – не придет, обиженная.
Зацепиться за туман невозможно, если в сердце пусто,
