Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин
А вот ее отец, похоже, не видел ничего странного в таком исходе. А если и видел, то вида не подавал и в задумчивости сидел за широченным дубовым столом, сплошь заставленным книгами, письмами и отчетами из самых разных министерств. Почти всю стену рядом занимала карта империи, в шкафу за креслом покоились толстенные гроссбухи, а урну наполовину заполняли обрезки заточенных перьев.
Работа, что называется, кипела днем и ночью и останавливаться не собиралась. И самое примечательное — ни намека на роскошь, только удобство и сдержанный аристократизм. Никакой лепнины, панно, кубков, статуй и прочего колхоза, как у того же магистра — по большому счету, кабинет напоминал таковой у среднего чиновника не самого крупного города, а вовсе не рабочее место могучего вседержителя.
— Добрый вечер, — Владимир отвлекся от чтения и сдержанно кивнул на свободное кресло.
Я поклонился и занял предложенное место, пытаясь понять, что нас ждет, однако бледное треугольное лицо не выражало ровным счетом никаких эмоций. Когда тебе под две сотни лет, а кровь остыла и замедлилась, странно ругаться, как директор пивзавода. Но лучше бы Анхальт высказал все сразу и в лоб, не таясь и не подбирая выражения — тогда я хотя бы примерно представил, чем все закончится. Но повелитель вел себя, словно доктор, что размышлял — сказать пациенту сразу, что у него терминальная стадия, или же тянуть до тех пор, пока он сам обо всем догадается.
— Признаться честно, — наконец-то молвил носферату совершенно спокойным и умиротворенным тоном, — даже я не ожидал, что вы зайдете так далеко. Но дело не в том, что вы нарушили правила и копнули слишком глубоко. То, что вы нашли — государственная тайна. И я позвал вас сюда — в первую очередь господина Титова — чтобы предупредить о крайне серьезных последствиях за ее разглашение.
— И это все? — Анна подняла голову и хмыкнула. — Все, что ты хочешь нам сказать?
— Об остальном поговорим лично.
— Да нет уж — говори сейчас. В конце концов, я все узнала именно благодаря Трофиму.
— Ты все узнала, потому что грубейшим образом нарушила правила, — к удивлению, в голосе отчетливо скользнула злость. — Сбежала из дворца, никого не предупредила, под страхом наказания в последний момент заняла место телохранителя претендента. Да еще и приказала двум участникам остановиться на полпути к цели, а потом и вовсе применила запретную магию. Не будь ты моей дочерью, тебя бы сослали в храм Света — навсегда.
— А что еще мне оставалось делать? — она равнодушно пожала плечами. — Развесить уши и дальше внимать твоему вранью?
Владимир нахмурился и долго смотрел на цесаревну. После чего изрек:
— Есть вещи, которые лучше вообще не знать. Я сделал все, чтобы круг посвященных в правду стал предельно узким.
— Ради чего? Думаешь, я бы предала тебя, если бы узнала, как все было на самом деле? Прости, но мне не нужны лавры Иуды — эта награда уже нашла своего героя.
Император уставился на дочь таким взглядом, что у меня похолодели ноги. Даже не знаю, как бы сам перенес этот взор, но горькая усмешка вмиг слетела с лица цесаревны. Вальдемар до хрустал сжал кулаки — и я видел, буквально чувствовал, как его подмывает со всей дури рубануть по столу, чтобы тот треснул пополам, как дощечка под ладонью каратиста. И все же его величество сдержался — возможно, не хотел проявлять несдержанность при постороннем свидетеле. Поэтому ограничился словами:
— Мария пожертвовала собой, чтобы остановить вражду. Согласилась на малую кровь, чтобы наш новый дом не затопило по горло. Думаешь, она пошла на поводу у магистра, как наивная дурочка? О нет, такую простушку я бы замуж не позвал. Она предугадала все на три шага вперед и переиграла клириков на их же поле. Да, пришлось пожертвовать собой — и отчасти тобой, и целым городом, но междоусобица все же закончилась. Пусть и не так, как многие ожидали, но худой мир всяко лучше доброй ссоры. Увы, понять это дано не каждому. Оттого я и молчал все эти годы — и приложу все усилия, чтобы весть не разошлась дальше моего кабинета. Легко жить в сказочном мире, где все поделено на добро и зло, черное и белое, хороших и плохих. Но явь устроена иначе. И порой приходится совершать страшные поступки, чтобы сберечь людей от чудовищных. Мария объяснила все в своем последнем письме. Которое я сжег по ее просьбе в постскриптуме, но заучил наизусть, чтобы даже тысячу лет спустя не забыть уроки прошлого и не утратить связь с реальностью. Но это — моя боль и мое бремя. Надеюсь, вам с мужем повезет больше и никому не придется пережить то, что довелось вынести мне. Я не жалуюсь — я лишь доношу до вас простую истину: прежде чем обвинять кого-то, представь себя на его месте.
Анна сглотнула и опустила голову — не возьмусь судить, но, кажется, истина оказалась суровее самых смелых предположений. Одно дело — попасться на обман, и совсем другое — приговорить десятки тысяч, чтобы спасти миллионы. Для паладинов и прочих любителей высокого фэнтези нет разницы между меньшим и большим злом, но лично я не стал бы обвинять императрицу, хотя и вряд ли сумел бы полностью разделить ее замысел и начинания.
— Трофим Александрович, — вкрадчиво произнес Анхальт. — Я могу рассчитывать на ваше молчание?
— Да, ваше величество, — ответил сразу, без раздумий и напоминаний о неминуемых последствиях.
— Благодарю, — собеседник откинулся на спинку и властно возложил руки на подлокотники. — Если у вас остались вопросы — постараюсь на них ответить. Если же вопросов нет — не смею задерживать. Я перенесу испытание на день, а завтра объявлю выходным днем. Нам всем надо как следует отдохнуть, но просто лежать в кровати или чревоугодничать — не лучший досуг для тела и ума. Поэтому устроим бал — небольшой, скромный, только для двоих. Править будешь сама — у меня много дел. Уверен, ты справишься, и
