Императорский отбор - Сергей Николаевич Чехин
— А что между вами было? — с искренним интересом спросил я.
— Да на самом деле ничего такого. Она — дочь магистра, а я простой школяр из академии Ордена. Хотя смысл таиться — полвека уже прошло… Да, я любил ее — невинной мальчишеской любовью. И сохранил это чувство на долгие годы — до тех самых пор, когда стоял на коленях посреди скопища упырей, в луже чьей-то крови и своей мочи… — Альберт тихо кашлянул в кулак. — В общем, Анна убедила папашу пощадить меня — мол, я ни в чем не виноват и пытался помочь. И Вальдемар послушал, но вряд ли принял доводы дочери. Скорее всего, с его разума спал туман безумия, и он трезвым взглядом оценил то, что натворил. Да уж… А теперь мой внук приглашен на отбор — какая ирония.
— Кстати, об отборе, — пододвинул спутнику лист с печатями. — В полночь будет бал, явка обязательна. И что-то мне как-то не по себе.
— Бал? — старик поднес грамоту к лицу и сощурился. — Император тоже явится?
— Нет. Занят очень.
— А ты откуда знаешь? — хмурый взгляд перекочевал на меня.
— Да общался с ним час назад.
— Ты общался с Владимиром? — Альберт смотрел как на ребенка, что на ходу сочинял небылицы — одну удивительнее другой просто. — Лично?
— Нет, вместе с Анной.
Дед нервным жестом бросил бумагу на стол и крепко призадумался, глядя на свое отражение в стеклянном заварнике.
— Ладно, ничего страшного не случится. Главное — держись подальше от женихов, не лезь к фрейлинам и не привлекай внимания. Стой в уголку, попивай шампанское и развлекайся разговорами ни о чем. Тогда все пройдет без сучка и задоринки.
— Точно?
Наставник встал и запахнул фрак, угрюмо смотря в сторону дворца.
— Нет.
Глава 30
Мы прибыли при полном параде за полчаса до начала.
Бальный зал представлял собой мрачный овальный ангар, больше похожий на бункер Первой мировой. Потолок поддерживали грубо обтесанные полуколонны, с которых свисали вертикальные красные полотнища с гербами. Символ Империи напоминал золотого орла, выдержанного в весьма необычном стиле. Птицу составили из трех треугольников разных размеров — самый большой, с перевернутым основанием, представлял собой тело и расправленные крылья. Второй — меньше и уже — указывал острием вверх и был шеей, к которой крепилась смотрящая влево голова. Свежо, минималистично и в то же время угрожающе, а вкупе с голыми серыми стенами навевающее воспоминания о могучих средневековых замках.
У стен сбились в небольшие группки наряженные фрейлины — по большей части носферату. Меж ними сновали люди-лакеи с подносами шампанского, на небольшом возвышении у входа играли два камерных оркестра, сменяя друг друга так, чтобы музыка не стихала ни на секунду. Репертуар, к слову, больше подошел бы похоронам, и полностью отражал настроение ее высочества.
Анна в роскошном черном платье сидела в алькове — неглубокой нише в стене — в окружении служанок, придворных леди и гвардейцев. На лице принцессы отражалась скука столь смертная и гнетущая, что девушке пришлось занавесить глаза вуалью, лишь бы не пугать гостей. А черная сетка вкупе с длинными — до плеч — шелковыми перчатками придавали еще больше сходства с траурным облачением. И даже сотни свечей в трех громадных люстрах не могли отогнать сгустившуюся тленную тень, что, казалось, заползала глубоко в душу и прочно там укоренялась, стоило лишь переступить порог.
Как вскоре выяснилось, конкуренты подсуетились раньше нас и уже разбрелись по залу. Гессен в белоснежном кителе развлекал беседой сразу трех придворных дам, поблескивая эполетами, аксельбантами и улыбкой. Леди улыбались в ответ, смущенно прикрываясь веерами, и медленно таяли, как воск рядом с жарким пламенем. Компанию белобрысому составлял пожилой, но достаточно крепкий офицер с короткой седой бородой, благодаря которой напоминал капитана корабля.
Щедрин в темном уголку поедал пирожные с заварным кремом, облаченный по важному случаю в нелепо сидящий на его фигуре фрак и довольно крупный галстук-бабочку в белую крапинку. Из-за чего помещик выглядел как ребенок, которого собрала на утренник приехавшая из деревни бабушка. К слову, сопровождала его столь же дородная женщина в вычурном желтом платье и с похожей на лопату прической. Заботливая тетушка то и дело вытирала великовозрастному дитятке крем с губ и что-то нашептывала на ухо, кивая то на стоящих поодаль девушек, то на альков цесаревны.
Ворон тоже предавался трапезе — правда, ел не сладости, а жарил в камине насаженные на рапиры куриные ножки. Помогал в готовке еще более угрюмый и обветренный морозными бурями сибиряк с длиннющей — чуть ли не до пупка — рыжеватой бородой, кое-как уложенной жирным муссом. Строгий костюм смотрелся на промышленнике, как чехол на танке, да еще и невесть зачем украшенный накидкой из волчьей шкуры. Несмотря на диковатый вид, мужик вел себя предельно тихо, хотя я прекрасно видел, что снующая кругом челядь сильно его нервирует.
Каминский же выбрал столь вырвиглазный и яркий костюм, что напоминал в нем сутенера, причем не самой традиционной ориентации — лазурный бархат, золотое шитье и россыпи каменьев, брюки в облипочку и приталенный пиджак. Рядом с ним стояла сестра-близнец в платье того же цвета — парочка попивала шампанское и брызгала ядом на всех вокруг. Я немного напрягся — мне и одного интригана и бузотера по горло хватает, а тут в довесок его женская версия. Похоже, вечеринка предстояла еще та.
Ровно в полночь трижды прозвонил колокол. Музыканты стихли, а в центр помещения модельным шагом вышла Софья, облаченная в невесомое, точно туман, темное платье с глубоким декольте и разрезом на бедре. Впрочем, подобным фасоном щеголяли все без исключения леди, не видя в пикантной откровенности ничего вульгарного.
Девушка прижала к животу вездесущий планшет, окинула собравшихся озорным взором и громко, словно тамада, произнесла:
— Дамы и господа! Бал в честь пройденной половины отбора объявляю открытым! Три тяжелых испытания позади, однако расслабиться можно только сегодня, ведь впереди ждет самое важное. Потому напоминаю участникам, что до рассвета ваше единственное оружие — остроумие и проказы. Никаких ссор, дуэлей и прямой вражды — таков указ самого императора! К сожалению, его величество не может присутствовать на вечере в силу занятости — дела государства ждать не будут. Однако вместо него и
