Татьяна Богатырева - Гамбит
– А лучшему лучнику приз – башмаки фейри! Настоящие, фейри потерянные, нами найденные! Лучшему лучнику, на удачу!
Зазывала орал, и как только глотку не порвал? Сакс скривился от досады: он бы поучаствовал, состязания лучников – дело хорошее, только отец велел не высовываться. Сакс и не высовывался, хотя зазывала… Чего он там кричит такое?!
Сакс даже остановиться не успел, а его уже цапнула за рукав румяная молодуха с шиповниковым цветом в косе:
– Добудь башмачки, поцелую! – и с хохотом убежала.
Сплюнув дважды, чтоб отвести сглаз, Сакс протолкался к рыжему зазывале. Перед ним и в самом деле лежали ботиночки, ярко-красные, маленькие, на взрослую бабу не налезут, только что на фейри. Увидев Сакса, зазывала обрадовался, разулыбался. И уже нормальным голосом спросил:
– Нравятся башмачки-то? – Рыжий подмигнул. – Ты не боись, самые что ни есть настоящие. А всего и делов, сбить горсть яблок. Собьешь – и башмачки твои, и сам принц Артур возьмет на службу. Его высочеству ох как нужны добрые тейронцы! Чтоб, значит, на нашей земле – наши воины, во как.
Подмигивал зазывала хорошо, и монетами в кошеле у пояса звенел тоже хорошо. Да и служба у принца чем плоха-то? Это вам не Зеленый легион, из которого возвращается едва каждый десятый, пусть с деньгами и почетом, но мертвому-то оно ни к чему.
Через толпу протолкался здоровый мужик, встал пред зазывалой. Цапнул башмачок, повертел, чуть не обнюхал – пряжка блеснула на солнце, рассыпала горсть солнечных зайчиков.
– Служба эт дело! – прогудел здоровяк. – И приз годится. Где нашли, хозяин? Давненько у нас не видали фейри… За башмаки-то они в услужение идут. А выиграю я! Буду и при деньгах, и на службе, и с везеньицем!
– Погоди башмаки-то примерять, – усмехнулся Сакс.
И, не дожидаясь ответа, пошел прямиком к кучке лучников в дальнем конце площади, у самых замковых ворот. Хоть Сакс и храбрился, и задирал нос, а спину холодило: состязания – это вам не зайцев по лесам стрелять. Вдруг промажет, позору ж не оберется.
Для начала выставили обычные мишени, деревянные, в двадцати шагах. Ребенок попадет. Потом на сорок шагов – двое промахнулись. С шестидесяти ушли еще четверо, бормоча что-то неласковое про везучего щенка и плохой ветер. А вот с последнего захода осталось всего трое стрелков. Сакс, тот здоровый мужик и еще один, явно охотник: сухой, жилистый, на щеке четыре полосы, как рысь лапой мазнула. Пока рыжий орал, призывая люд добрый поглядеть на смельчаков, что состязаются во славу принца Бероука, – о как, подумал Сакс, уже и во славу принца! – два стражника подвешивали на бечевках яблоки.
Здоровяк все хвастался, он-де таких яблочек дюжину да одной стрелой. Охотник молчал и слушал ветер. А Сакс разглядывал его лук, отличный лук, на зависть, и думал: как получит у принца жалованье, себе купит такой лук. И матери красную шаль, с кистями.
– А теперь, кто больше яблок собьет, того его высочество на службу и возьмет! – Рыжий широко улыбнулся. – Стреляем по очереди, не торопимся!
Первым пошел здоровяк. Сбил яблоко. Толпа радостно завопила.
Вторым – Сакс. Тоже сбил. Про себя удивился еще, для чего так близко повесили?
Охотник, мало того что попал, так еще и перебил бечеву ровно посередине. Здоровяк завистливо покосился, но смолчал.
– Вот! Глядите, добрые люди! Не перевелись в Тейроне зоркие глаза да верные руки! – снова разорялся зазывала.
Добрые люди шумели, свистели, подбадривали стрелков. Молодуха с шиповником в косе протолкалась в первый ряд зевак, таращилась во все глаза. Сакс ее увидел – и забыл. Девок много, а как он в гвардию попадет, будет еще больше. Сейчас бы лук не подвел – второе слева яблоко, с красным бочком, уже звало стрелу лучше любой девки.
Сбил. И здоровяк сбил. И охотник. А ровно в тот миг, когда яблоко упало, заревели трубы. Толпа всколыхнулась и подалась к воротам замка. Там, за опускной решеткой, уже виднелись зеленые и желтые стяги, блестели пики и шлемы. Королевский выезд. Точнее – принцев, сам-то король стар и немощен, уже лет пять не покидает своего замка в Тейре. Зеленые штандарты Бероуков третий день висели на стенах вперемешку с желтыми, Асгейровыми, и желто-синими, местного нобля. Вся ярмарка ждала, когда ж принц явится народу. Явился. Саксу даже не пришлось оборачиваться, с его места было отлично видно, как поднимается решетка и выезжает кавалькада, из ворот – сразу к лучниками.
Первым ехал принц Артур: на тонконогом кауром жеребце в вышитом черпаке, нагрудник сверкает, что твое серебро, плащ бархатный, наполовину зеленый, наполовину желтый. На щите – красный медведь, золотые дубовые листья и солнце на зеленом поле: медведь и листья у Бероуков всегда были, а солнце уже при луайонцах добавили.
Сам принц – высокий, крепкий, нос с горбинкой, песочные усы кончиками вверх, а бороды нет, по щучьему обычаю. И волосы из-под берета русые, тоже по-луайонски, колечками. По правую руку от принца Артура, на шаг позади, лорд в таком же плаще, с таким же медведем на щите. Разве что перья на берете жиже и завитушки из-под берета короче и светлее, а сам лорд – мельче. Стража и прочие благородные выстроились сзади по трое. А по левую руку принца, закрывая его собой от лучников, ехал капитан стражи, явно любимый и доверенный, хищно поглядывал по сторонам.
Сакс чуть не забыл поклониться – засмотрелся. Поначалу на принца, а потом – на капитана, показалось, что-то знакомое… да нет, не может же быть! Марк?!
Едва не завопил во все горло: брат!
И завопил бы, но зазывала толкнул в спину, шепнул:
– Кланяйся, дурень!
Поклонился. Низко.
Принц что-то сказал вполголоса. Смешное, наверное, – стражники захохотали. Тронул коня, подъехал к зазывале.
– Это у тебя что? – Показал на башмачок.
Зазывала растерялся, забормотал, что вот, изволите видеть, нашли в холмах, лучникам на удачу…
Принц скривился.
– Здесь состязаются лучники или детишки? Хрустальные сказки, пф! – Повертев башмачок в руках, принц запустил им в яблоки. Не глядя. Мимо. Кивнул зазывале: – Пусть стрелки продолжают. Мы посмотрим.
Сакс тоже растерялся: Ллир знает, чем башмачки принцу не угодили. А потом глянул на брата и забыл про башмачки. Брат еще вытянулся, заматерел, отрастил луайонские усы кончиками вверх и держался вольно, гордо, как победитель. А Саксу улыбался, в точности как в детстве, когда учил стрелять из лука. В груди стало тепло, и захотелось показать, – не принцу, а брату – что не зря учил. Он – достоин, он – лучший!
Зазывала суетился, не зная то ли кланяться, то ли снова орать. Неловко махнул здоровяку. Тот стукнул кулаком в грудь, глядя на его высочество, и склонил голову. Лишь потом вышел к черте, долго целился – и попал.
