Татьяна Богатырева - Гамбит
– Не ругайся, – укоризненно сказали из тростника. Голос был красивый, звонкий и чистый, но говорила девица непривычно, не как оквудские. – Плохо, когда ругаются. Коробит.
Сакс опешил. Хотел ответить что-нибудь насмешливое, но все слова куда-то делись.
Тростник зашевелился, и оттуда показалась сначала рука – тонкая, совсем без мозолей, такие только у нобилек бывают. А потом – она. Фейри. Платье все то же, синее, и глаза синие, как нарисованные, а волосы рассыпались по плечам: светлые, как беленый лен, и камышинки в прядях застряли. Захотелось потрогать – мягкие?
Фейри склонила голову набок и улыбнулась.
– Я тебя видела. У озера.
Он тоже ее видел. В озере… Жар залил по самые уши, снова закололо ладони.
Сакс буркнул что-то невразумительное, опустил глаза – как раз чтобы увидеть выглядывающие из-под мокрого подола ножки. Грязные, в тине. С поджатыми, как от холода, пальчиками.
Фейри хихикнула. По-девчоночьи. Шагнула ближе.
– Ты можешь сделать дудочку?
– Дудочку? Ага, – обрадовался он: дело понятное, правильное, не то что у озера. Тут же вытащил нож и принялся высматривать подходящий тростник. – А зачем тебе дудочка?
– Играть буду, – объяснила фейри и снова хихикнула.
Над ним, верно, смеется. И то – нашел что спросить! Что с дудочкой делать, как не играть? А на деле хотел знать – зачем ей тростниковая, когда у фейри дудочки должны быть золотые.
С дудочкой он управился быстро. Мог бы и еще быстрее, но она все вертелась вокруг, рассматривала, словно он – диковина какая. Даже за косу дернула и ойкнула, когда у него соскользнул нож. Чуть палец не отрезал.
Протянул ей дудочку, а когда брала – руку поймал, всего на миг, уж очень было любопытно, какая она? Оказалась прохладная и мягкая, как шкурка у новорожденных жеребят. А фейри и не подумала отнимать ладошку. Только показала на ведра и задрала голову, чтоб не в шею ему смотреть, а в глаза.
– Не решат, что ты утонул?
Сакс помотал головой. Он – и утонул? Смешно. Потянул ее к себе, другой рукой погладил по волосам. Тоже мягкие. И сама она такая… земляничная фейри. Только красных башмачков не хватает.
– Ты это… почему босиком, а?
– Были у меня башмаки, – пожаловалась и губки надула. – Красные, с пряжками. Оставила у порога, а их украл кто-то. Холодно теперь.
И на цыпочки поднялась. А Сакс сглотнул, шагнул к ней – согреть, верно, холодно же. Или на руки взять, чтоб ножки не наколола. Или… просто обхватить ладонью спину и попробовать – она только пахнет земляникой или на вкус тоже – земляника?..
Но фейри отпрыгнула. Прижала пальчики к губам, а потом этой рукой ему помахала. И скрылась в тростнике. Тростник прошуршал и стих. А Сакс, толком не понимая, приснилось ему или в самом деле чуть не поцеловал фейри, подобрал ведра, зачерпнул воды и пошел обратно.
Костер уже горел, попутчики жевали сухомятку и судачили о болезни короля Бероука. О королевской немочи уже два года весь Тейрон судачил: мудрые говорили, его прокляли колдуны, а народ шептался – мол, колдовское вино король пил, пил, да и занемог. Потому как честному тейронцу подобает пить честный тейронский эль, а не луайонскую отраву!
Отец, глянув на нерадивого сына, лишь покачал головой и протянул ему четверть хлеба с куском сыра. Объясняться Сакс не стал, чего уж там. Да и что тут скажешь? Встретил на реке фейри и сделал ей дудочку? Отец велит не сказывать хрустальных сказок и будет прав. Фейри вот уже двадцать лет не показываются около городов – боятся. Говорят, мудрые не слишком-то разбирают, фейри или колдун. На костер, Асгейру в жертву, и вся недолга.
Давно, лет в восемь, Сакс видел, как в городе жгли колдуна. Прямо перед статуей Асгейра, в большом костре. Колдун был странный, очень смуглый и кудрявый, – такие, он слышал, живут в далеком Амире, на полудне, – и говорил непонятные слова, верно заклинания. Только толку от них не было, и плакал колдун по-настоящему, и кричал от боли по-настоящему. А мудрый говорил, мол, огонь очищает колдуна от проклятия ночного демона Ллира. Ох. Странно это все, неправильно. И Фианн неправильно говорит, что надо верить мудрым и отказаться от Отца с Матерью…
Иногда думалось, лучше бы Фианн погиб тогда же, вместе с лордом и большей частью деревни. Но он остался сумасшедшим стариком, а не настоящим хранителем. И деревня осталась. Вместо села в сотню дворов, окружавшего замок лорда, – полтора десятка домов и развалины на пепелище. Почему отец не погиб вместе с лордом, Сакс не знал. Ни сам отец, и никто из деревенских об этом не рассказывали, а когда спрашивал – морщились и велели благодарить Матерь за милость. Вот только Сакс был уверен, что шрамы на отцовской спине оставили именно луайонцы. Мать Сакса тоже молчала о том времени. Даже о том, что она – дочь лорда Оквуда, Сакс узнал не от нее, а из разговоров деревенских кумушек: сетовали, что нос задирает, слова мудреные говорит и сыновей неподобающему учит, чуть ли не грамоте! Грамоте, конечно, мать их не учила, она и сама не умела. Считать умела и учила, рассказывала про лордов и их гербы, про тейронских королей и дальние страны. А еще про Хрустальный город и войну фейри, от которой и пошла Сушь, а вовсе не от Асгейрова гнева на колдунов, как мудрые говорят.
Сакс молча забрал у отца еду и, жуя на ходу, принялся поить Тянучку. Хлебом тоже поделился, нельзя ж отказать малышке – она и фыркает, и тычется мордой. Так бы всю четвертушку и съела.
– Хватит с тебя. – Сакс погладил ее по морде. – Пей, девочка.
Лошадка укоризненно вздохнула, припала к воде. Осталось следить, чтоб не обпилась.
Подошел Томас. Постоял, помялся. Наконец не выдержал:
– Ты чего так долго? Зайцев своих в речке ловил? Сакс усмехнулся, пожал плечами.
– Не слышал, чтоб фейри на дудочке играли?
– А как же, играют, – охотно подтвердил приятель. – Сам не видел – дед рассказывал. Чего, опять тебе фейри из Хрустального города являлась?
– Нет. – Сакс так и не обернулся. – Не являлась. Просто послушать бы. Любопытно.
Глава 2
Сакс
На ярмарке было не до дудочки. Пока приехали, пока расторговались. Лишь к концу следующего дня, когда продали половину лошадей, отец отпустил Сакса побродить и купить еды. К обжорному ряду надо было идти через всю площадь, что перед ноблевым замком. А там, под стенами, – веселье! Менестрели с дудками и лютнями, мужик с медведем – кто зверя поборет, тому кружка эля и народный почет. Какой-то парень лезет на столб, сорвать подружке ленту.
– А лучшему лучнику приз – башмаки фейри! Настоящие, фейри потерянные, нами найденные! Лучшему лучнику, на удачу!
