Судьба самозванки - Амо Джонс

‒ Лендж?

‒ Да, детка, держись.

‒ Нет, ‒ я отстраняюсь, но движение прерывается, я качаю головой. ‒ Что ты здесь делаешь? Лен… оставь меня в покое.

‒ Этого не произойдет, ‒ он обхватывает руками мое тело, поднимая без малейших усилий, и укладывает на окровавленную койку, пока еще раз внимательно меня осматривает. ‒ Что черт возьми, на тебя нашло?

‒ Это то, что твой брат оставил от меня, после смерти моего лучшего друга, ‒ говорю я ему, ожидая реакции, сквозь тяжелые веки.

Он либо ничего не говорит, либо я слишком расфокусирована, чтобы уловить. Скорее всего, первое.

‒ Мне нужно отвести тебя к целителю.

‒ Я не хочу что бы меня исцелили, ‒ я пытаюсь вырваться из его рук, глядя на широкие порезы на своих руках, кровь все еще теплыми волнами стекает по коже. Я упрямо поднимаю на него глаза. ‒ Я хочу умереть.

‒ Да, но ты же не человек, помнишь? ‒ он стягивает рубашку через голову, нежно прижимая к моим щекам. ‒ Для этого потребуется нечто большее. Все, что ты делаешь, это оставляешь себя слабой, чтобы кто-то другой закончил работу или что похуже.

Его слова задели за живое, и я снова начинаю плакать, внезапно став самой слабой версией себя.

‒ Так сделай это! Пригласи свою мать. Держу пари, ей бы это понравилось, извращенной сучке.

‒ Ради всего святого, ‒ он заключает меня в свои сильные руки, прижимая к груди.

‒ Я никуда с тобой не пойду.

Он игнорирует меня, и когда он поворачивается, моя голова откидывается в сторону. Сквозь замутненное зрение я замечаю окровавленный пол с темными комками спутанного пепла и все стекло, разбитое о мрамор. Брызги крови покрывают стены, словно из фильма ужасов, и темнота давит мне на грудь.

‒ Оставь меня здесь, Ледженд.

‒ Заткнись нахуй, Лондон, ‒ огрызается он, прижимая меня крепче.

‒ Я ненавижу тебя и твою семью, ‒ говорю я ему, но тепло его тела притягивает меня ближе, поэтому я снимаю рубашку, свисающую с его плеча, прижимаясь щекой к его обнаженной коже.

‒ Вот так, детка, ‒ шепчет он, его губы скользят по моему запекшемуся от крови лбу. ‒ А теперь давай убираться отсюда, а?

Раздаются крики, а затем… темнота.

Улыбка кривит мои губы, потому что, наконец-то.

Наконец-то… Мрачный Жнец пришел за мной.

Я готова к тому, что он отвезет меня домой.

Я просыпаюсь от сильного стука; клянусь, пока идет разговор, кто-то наносит удар за ударом. И у них, должно быть, кастеты, потому что, черт возьми, это чертовски больно. В ушах звенит, а конечности горят, будто вокруг того, что от них осталось, вьется пламя.

‒ Он убьет тебя, черт возьми, чувак, ‒ говорит кто-то.

Раздается насмешка, а затем:

‒ Просто, блядь, продолжай в том же духе. Я разберусь со своим братом.

Что… Мое тело дергается.

‒ Она просыпается.

Огонь становится сильнее, и я кричу, выгибая спину. Мои глаза распахиваются, и я вскакиваю, но в тот же момент мои плечи прижимают обратно к плоской поверхности. Голова поворачивается влево, чтобы найти Сильвера, его глаза белые, как у призрака, пальцы покрыты кровью. Я смотрю вниз, наблюдая, как он прижимает их к моей коже.

Я напрягаю все свои силы, на мгновение вырываясь на свободу, а затем лицо Ледженда оказывается надо мной.

‒ Лондон, если ты не сядешь, твою мать…

Я с рычанием бью его головой. Моя голова взрывается от боли, когда все больше крови приливает к лицу, но я маниакально улыбаюсь, когда боль наконец заполняет пустоту в груди. Кровь льется из его носа, капает мне на лицо и грудь, и он рычит в ответ, сбивая меня с ног.

Паника охватывает меня, и тело начинает трястись, как будто в меня выстрелили из двузубого электрошокера на полную гребаную мощность.

Глаза Ледженда широко распахиваются.

‒ Ты это видишь? ‒ Сильвер шипит.

‒ Ты делаешь ей больно?! ‒ кричит он.

‒ Ну… да, чувак. Болит же до того, как заживет.

Исцеляет.

Сильвер исцеляет меня.

‒ Нет.

Я отдергиваю руку, но в ту секунду, когда она двигается, как будто пламя лижет мою плоть, и крик снова вырывается из меня. Мне что-то запихивают в рот, поэтому я кусаю изо всех сил, на мой язык мгновенно попадает запах розмарина и бензина. Это ядовитая смесь, которая заставляет мои вкусовые рецепторы танцевать. Мои глаза открываются.

Это Ледженд.

Ухмылка растягивает его губы, но морщинки в уголках глаз выдают беспокойство. Беспокойство за меня.

‒ Прикуси это, если тебе нужно, что угодно, лишь бы ты заткнулась.

Я глубже вонзаю зубы в плоть его кулака, и он рычит, к этому примешивается стон.

Если бы я думала правильно, в данный момент, то закатила бы глаза, но я ничего не вижу за болью… И ему это, вроде как нравится.

‒ Почти готово, ‒ шепчет Сильвер.

Заставляя себя смотреть, я наблюдаю, как он вращает пальцами и запястьями в одну сторону, затем в другую, скручивая и поворачивая, пальцы играют, как будто нажимают на клавиши пианино. Медленно глубокие порезы, которые он вновь открыл, начинают закрываться, пока не остаются только пятна от беспорядка, который я устроила. Его глаза на мгновение поднимаются, чтобы встретиться с моими, а затем пронзительный крик вырывается из моего горла, когда он ломает каждую косточку в моих руках сразу, вправляя их.

Боль проходит, как только последние части меня встают на место, и мышцы обмякают от усталости.

Ледженд медленно вынимает свой кулак из моего рта и подносит к своему, его язык скользит по плоти, пока не исчезает кровь. Он хмуро смотрит на меня.

‒ Я должен отшлепать твою гребаную задницу.

‒ Пошел ты, и я не просила исцелять меня, ‒ я отрываю руки от руки Сильвера, когда он протягивает их, вероятно, чтобы осмотреть свою работу.

‒ Найт убьет меня, если я позволю тебе умереть, ‒ говорит Сильвер.

‒ Испуганная маленькая сучка…

‒ Не создавай мне проблем, детка. Однажды я тебе понадоблюсь и…

‒ Ты, блядь, бредишь, ‒ я закрываю глаза.

‒ Твоему телу нужна подзарядка.

‒ Подзарядка, ‒ издеваюсь я. ‒ Я тебе не гребаная батарейка.