Ками Гарсия - Прекрасный хаос
— Покидаем мячик после школы? — обратился он ко мне.
— Нет, — ответил я, засовывая в рот остатки сэндвича.
— Кстати, ты ведь сэндвичи терпеть не можешь!
— Ну да, но сегодня они вполне ничего.
Приехали… Если мне разонравилась стряпня Эммы и я полюбил еду из школьной столовки, то и до конца света недалеко…
«А если хочешь, сыграй с ними в баскетбол».
Лена предлагала мне то же, что и Линк — шанс помириться с моими бывшими приятелями, перестать быть изгоем — насколько это в принципе возможно. Но я опоздал. Друзья — именно те, кто остается с тобой в трудную минуту, и я прекрасно знал, кто есть кто.
«Нет уж».
— Но это же круто! И все давно быльем поросло, — принялся уговаривать меня Линк.
Он был совершенно искренним. Но «историю» сложно забыть, особенно учитывая тот факт, что «друзья» изводили и травили Лену в течение учебного года.
— Ага. Здесь знатоков истории днем с огнем не найдешь…
Линк оценил мою иронию, поднялся и, не глядя мне в глаза, проворчал:
— Тогда я двину на площадку. Может, и в команду вернусь. Хотя я из нее и не уходил…
«В отличие от тебя», — не стал продолжать он.
— Тут совсем дышать нечем, — пожаловался я.
По спине текли струйки пота. Еще бы, столько народу набилось в одно помещение…
«Ты в порядке?»
«Нет. То есть да. Мне бы немного прогуляться».
Я встал, но мне показалось, что дверь находится за много километров отсюда. В нашей школе всегда чувствуешь себя маленьким и незаметным. Некоторые вещи никогда не изменятся.
Ридли вовсе не горела желанием изучать культуру современного общества и уж тем более наблюдать за тем, как Линк изучает Саванну Сноу. Поэтому ровно через пять минут после начала урока ей удалось убедить его записаться на «Всемирную историю». Это меня не удивило бы, если бы я не знал, что для изменения расписания нужно принести его мисс Хестер, обрушить на нее лживые мольбы и увещевания и (при необходимости) пустить слезу. Короче, когда Линк и Ридли заявились на урок и он сообщил мне, что его расписание чудесным образом изменилось, я сразу все раскусил.
— Каким образом?
— Понятия не имею, — пожал плечами Линк и кинул передо мной на парту свой дневник. — Сначала ко мне подсела Саванна, потом Ридли, а затем — бац! — я смотрю в дневник, а там написано «Всемирная история»! У Рид — то же самое. Она показывает все учителю, и нас отправляют по другому адресу.
— Где ты так наловчилась? — осведомился я у Ридли.
— Что? — невинно спросила она, щелкая застежкой своего ремня со скорпионом.
— Ты знаешь, о чем он, — поддержала меня Лена. — Ты стащила книгу заклинаний из кабинета дяди Мэкона?
— Обвиняешь меня в любви к чтению?! — фыркнула Ридли.
— Ты колдовала? Ридли, это очень серьезно, — зашептала Лена.
— Интересно почему? Потому что я превратилась в смертную идиотку?
— Смертным опасно заниматься магией. Рид, ты не обучалась этому много лет, как Мэриан!
Лена повторила слово «смертный» не специально, но Ридли каждый раз буквально перекашивало. Лена только подлила масла в огонь, и обстановка накалилась. Наверняка Ридли тяжело выслушивать увещевания от чародейки, решил я и выпалил:
— Лена права. Вдруг произойдет что-то ужасное?
Ридли замолчала, и на секунду мне почудилось, что я привел ее в чувство. Но внезапно она пронзила меня взглядом своих глаз (уже голубых, а не желтых), и я сразу понял, что жестоко ошибся.
— По-моему, ты ни о чем не думал, когда ты и твоя Мэриан-младшая буйствовали у Великого Барьера!
Лена покраснела и опустила голову.
Мы с Лив действительно колдовали у Великого Барьера. Мы произнесли заклинание, которое освободило Мэкона из арклайта. Теперь Лив никогда не станет хранительницей. Я вспомнил о том времени, когда мы с Леной были так далеки друг от друга, как только возможно, и вздохнул.
Воцарилась тишина. Я лихорадочно размышлял, краснел и бледнел, пока мистер Литтлтон вещал о том, что «Всемирная история» — потрясающе интересный предмет. Надо было сказать что-то в ближайшие десять секунд, иначе я пропал. Но что конкретно?
Хотя Лив и не училась в «Джексоне», а проводила все время в туннелях в компании Мэкона, она незримо присутствовала между мной и Леной. Мы никогда не упоминали о ней. После семнадцатой луны я видел Лив лишь один раз и очень скучал по ней. Мне не хватало ее британского акцента. К примеру, она говорила «Каролина», а получалось «каролинер»… Мне недоставало ее селенометра, похожего на гигантские пластмассовые часы, и ее крошечного красного блокнота, с которым она никогда не расставалась. А еще я часто вспоминал наши шутки и то, как она меня вечно дразнила. Я тосковал по близкому другу.
Самое грустное — что Лив, конечно, поняла бы меня. А я никак не решался с ней пообщаться.
07.09
Поворот с трассы номер девять
После уроков Линк остался с парнями играть в баскетбол. Ридли не собиралась уходить без него, по крайней мере пока на зрительских скамейках веселилась группа поддержки. Я застыл у входа в спортзал и смотрел, как Линк проделывает лихой дриблинг,[4] даже не вспотев. Он забрасывал мяч в кольцо прямо из центра поля! Мальчишки раскрыли рты от удивления. Тренер ошарашенно плюхнулся на скамейку, забыв вынуть изо рта свисток.
— Скучаешь? — спросила Лена, выглядывая из-за моего плеча.
— Вовсе нет, мне с этими ребятами делать нечего, — ответил я. — Кстати, в кои-то веки на нас никто не обращает внимания.
— Пошли отсюда, — предложила она, накрыв мою руку мягкой теплой ладошкой.
На парковке под знаком «кирпич» нас ожидал Страшила Рэдли. Он тяжело дышал, словно в целом мире не хватило бы воздуха, чтобы облегчить его страдания. Интересно, а Мэкон еще следит за нами и за остальными через глаза чародейского пса? Мы притормозили рядом со Страшилой, открыли дверцу, и он молниеносно запрыгнул в машину.
Мы выехали на трассу номер девять. Дома попадались все реже и реже, и вскоре мы оказались в открытых полях. Обычно осенью кукуруза и табак, которые росли здесь, приобретали зеленый и коричневый цвета, но сейчас повсюду царили черный и желтый. Смертоносная саранча уже добралась до шоссе и мерзко хрустела под колесами автомобиля.
Ужасно… Вот новая тема, которой мы с Леной старались не касаться. Очевидно, в Гэтлине начался Апокалипсис. Мама Линка свято верила в то, что внезапная засуха — проявление гнева Божьего, но я-то знал, в чем дело. Там, у Великого Барьера, Абрахам Равенвуд провозгласил, что выбор, сделанный Леной, будет иметь роковые последствия. И он не шутил.
