Смертельные цветы (СИ) - Дайре Грей
— Она уничтожит мир... — Лукас обернулся к нему. На изуродованном лице отражалась лишь скорбь. Печать знания, которое причиняло ему боль.
— Но у Изы ведь получилось, — возразила Стефания.
Пророк медленно покачал головой. Он больше не улыбался.
— Изабель не видела, что творит. Не понимала. Нельзя бесконечно причинять живому существу боль, а затем ждать, что оно одарит мир радостью. Так не бывает. Боль рождает только еще большую боль. И Тьму. Бесконечную Тьму.
— Какой дар у Афии? — спросил Олеж.
— Ты должен спрашивать не об этом... — маг покачал головой.
— Слабость, — выдохнула волшебница. — Ее слабость. Колдуны меняют Абсолют, если умирают. Нам нужно узнать ее слабость.
— Каким образом? — боевик обернулся к ней. — Я прошел Посвящение почти год назад и до сих пор не знаю свою. А ты хочешь узнать, что может ее убить после неполного часа?
— Так ли не знаешь? — вкрадчиво спросил светлый.
Олеж бросил на него короткий взгляд. Непонимающий. Затем вспомнил разрушенный город и вихрь силы Абсолютов. Собственную слабость. Щит, вставший стеной перед княгиней. Стало жарко. А затем холодно. До озноба. До дрожи в пальцах. Голос пророка донесся откуда-то издалека:
— Наша слабость и сила — одно и то же. Она всегда с нами. До Посвящения. После. Она — то единственное, что остается неизменным. Кем бы мы ни стали. Она — наша гибель. И наше спасение.
— Моя слабость — мои дети, — неожиданно произнесла Стефания. — Илей подарил мне Свет. Наделил силой. Он восстанавливает меня после сражений. А Тейрун может меня убить. Единственный, кто превосходит меня в мастерстве владения оружием. Изабель... Смогла меня использовать.
Предсказуемо. Очевидно. И в то же время... Нельзя использовать слабость, не зная как. Даже Тейрун вряд ли сможет убить мать в любой момент. Всегда есть дополнительные условия. Не зря Афия так долго готовилась к убийству мужа. Будь все просто, она избавилась бы от него раньше.
— Ты хочешь просто убить ее и думаешь, что Абсолют изменится? Разве Свет рождается из пустоты?
— В записях Изабель наверняка был расписан план. Она всегда все фиксировала...
— И княгиня уже забирает дневники... — спокойно перебил Люк. Его взгляд стал рассеянным. Несфокусированным. Он оставался в Гленже, но видел иное. — Память Изы досталась ей. Она уже в лаборатории. И скоро уничтожит то, что останется. К вечеру Афия будет знать все, что ей нужно. И мир содрогнется...
— Ты же знаешь, как все исправить! — Олеж шагнул к пророку. Схватил его за ворот балахона. Внутри просыпался гнев. — Ты давно все рассчитал! Так скажи, что делать! Хватит пугать нас историями о конце света!
— Но именно он нам и грозит... — на лице мага не отражался страх. Лишь безмятежное спокойствие. — Колдуны слышат мир. Ощущают его иначе. И в нашем скопилось слишком много боли. А именно она питает Афистелию. Бесконечный источник силы. Тьмы. И взбешенный монстр, которого так легко спустить с цепи...
Изуродованная ладонь неожиданно упала на лоб. Сдавила. Мир брызнул осколками. Исчез...
...Смерч. Огромный, с неестественно тонким основанием и широко расходящейся горловиной. Он поднимается прямо из воды и, кажется, что занимает полнеба. Юта внушает ужас. Сначала. Затем высасывает эмоции, превращает привязанности в прах. У тех, кто поддастся, забирает магию. Она всегда голодна и жаждет новых жертв. Полуразумная тварь, которая только и ждет, когда ее спустят с цепи и позволят наесться. Она ненавидит все живое и хочет остаться одна. Идеальное оружие массового поражения, создав которое, маги ужаснулись от собственных возможностей...
...Он очнулся рывком. Вскочил сразу на ноги. Глотнул ледяной воздух. Закашлялся. Огляделся. Вокруг царила ночь. Темная. Глубокая. Такая, когда даже звезд на небе не видно. Поляну присыпало снегом. Он хрустел под ногами и на зубах. Качественно его вырубили, раз даже изменения погоды и такие перепады температуры остались незамеченными.
— Пророк...
Хотелось выругаться. От души. Громко и долго. Конечно, Стефания ушла и не стала вмешиваться. Она верила Лукасу. И в то, что тот поступает верно. А мнение жертвы ее не интересовало. Разменные фигуры вообще не принято спрашивать, чего они хотят.
— Так было нужно...
Олеж обернулся на голос. Светлый вышел из-за деревьев. Все еще живой. Хотя и несколько бледный. Более уродливый, чем обычно. Словно время, остановленное вмешательством Изабель, после ее смерти сорвалось с цепи и помчалось галопом. Здоровая часть лица постарела. Кожа сморщилась. Маг доживал последние часы.
— Я знаю, что ты злишься, но так было нужно.
— Для чего?! Ты сам сказал, что вечером мир содрогнется, а уже наступила ночь!
— Почти утро, — поправил собеседник. — Скоро рассвет. Перед ним всегда темнеет особенно сильно. Княгине нужно было время. Я дал его. Теперь пришел момент, о котором я говорил. Тебе нужно выбирать...
— Что именно?
Продолжать разговор не хотелось. Только послать светлого куда подальше с его мнением и всезнанием. Но он стоял и продолжал слушать.
— Жизнь... — на изуродованной ладони вспыхнул крохотный огонек. — Или смерть... — Пламя исчезло. — Кто должен уйти. А кто остаться. Что важнее... Мир? Или чья-то судьба?
— Почему я?!
Вот уж чего он точно не хотел — так это становиться судьей целому миру.
— Потому что больше некому... Только тебя она подпустит к себе. Только тебя не сможет убить. Мы создали идеальное оружие. И теперь оно обернулось против нас...
Олеж ничего не ответил. Лишь сделал шаг, переступая границу миров...
...И оказался в столице.
По ушам ударила сирена. Небо нависло над городом. Тяжелое и громоздкое. Ледяной ветер едва не сбивал с ног. То тут, то там мелькали цветные молнии. Вдали гремел гром, едва слышный из-за непрекращающегося воя. Что-то подобное он уже видел...
Светлый огляделся по сторонам, прикидывая, где находится, а затем снова переместился.
Штаб боевиков жужжал как растревоженный улей. Кабинет Виттора пустовал. Двери кабинетов оставались распахнуты. Из отдела аналитиков раздавались взволнованные голоса.
— ...напряжение поля растет...
— ...прогноз все хуже...
— ...связь сбоит... не могу поговорить
