Выкупленная жизнь (СИ) - Натали Лавру
Он поел, оставил после себя на столе грязную посуду и снова ушёл на работу. Странно, раньше он обедал в столовой, видимо, Седой снова лютовал. Насколько я знала, Владимир Александрович никому и никогда не делал поблажек.
После случившегося мне было уже не до сна. Я умылась, посмотрела на себя в зеркало: разбитая губа опухла, щека покраснела. Появился синяк. Бодяга немного сняла воспаление, но гематома всё равно не исчезла. Я замазала следы удара тональным кремом и пудрой, прикрыла волосами.
Дилан впервые ударил меня так сильно. Мысли о переезде снова начали кружиться в моей голове.
Из детского сада я забрала Максима сразу после тихого часа, предложила ему сходить куда-нибудь погулять. Он заметил, что половина лица у меня опухла, я сказала, что споткнулась на лестнице и стукнулась, но отговорка не сработала.
— Я знаю, что это он тебя ударил. Когда я вырасту, я убью его!
— Не говори так. Он просто не в себе. Раньше он никогда таким не был.
— Я всё равно его ненавижу! — с искренним убеждением в голосе заявил Максим.
Сейчас он был бессилен против тирании Дилана, но внутри у моего доброго и нежного сына зрело недоброе чувство к отцу.
Когда Дилан впадал в ярость, ему вообще невозможно было что-то сказать, он кричал и сыпал оскорблениями, видимо, изо всех сил брал пример с отца.
Вечером мне было страшно вести сына домой, но я надеялась, что на сегодня Дилан уже выплеснул весь гнев, который в нём был.
Тот, кто звался моим мужем, сидел за работой. Когда он был занят, Максиму запрещалось играть в комнате; всё, чем я могла его развлечь, — это мультфильмы и игры на моём ноутбуке.
— Где вы были столько времени? — спросил он так, словно мы были курсантами, сбежавшими в самоволку.
— Гуляли. — ответила я, желая только одного: чтобы он отстал.
Но, видимо, не весь запас агрессии был вылит на меня днём, внутри Дилана снова проснулся деспот:
— Почему не поставили в известность меня?
— Ты думал, я захочу разговаривать с тобой после того, что ты сделал?
— Значит так: с этого момента ты будешь делать только то, что говорю тебе я.
Я отрицательно покачала головой:
— С таким отношением, как твоё, вместе мы жить не сможем.
— Что? Да я ещё мягок с тобой, ты даже этого не заслуживаешь, так что скажи спасибо, что не оказалась на улице!
И, наконец, я решилась окончательно:
— Я подаю на развод. Живи, как хочешь. Больше мы не будем тебя раздражать.
— Что ты сказала?!
Он встал, сделал шаг в мою сторону:
— То есть ты хочешь опозорить мою семью ещё больше? — ещё больше повысил голос он.
— Наш брак потерял всякий смысл. Нет никакой семьи.
Я повернулась, чтобы выйти из комнаты.
— Я с тобой ещё не закончил! — прогремел он и больно дёрнул меня за руку.
— Максим, выйди, пожалуйста, на кухню. — обратилась я к сыну, он в растерянности исподлобья уставился на меня. — Иди! — повторила я, и он вышел, едва не плача.
Как только дверь за ним притворилась, я получила пощёчину.
— Хватит! Да что с тобой такое!? — громко вырвалось у меня.
— Что со мной? Это ты опозорила и разрушила нашу семью! — он сделал ударение на слово «ты». — Из-за тебя я стал таким!
Мне уже порядком надоело, что он бросал мне в укор одни и те же слова, я словно видела, как они вылетают из уст Седого, а его безликий сын способен лишь повторять их, как попугай.
— До меня всё яснее доходит, что ты — это не он. — сказала я. — Мой муж никогда так не поступил бы с нами. Я не могу и не хочу называть чужого человека своим мужем.
— Я сказал, ты будешь делать, как я говорю!
Он ударил меня ещё раз, уже с большим остервенением, я не удержалась на ногах и свалилась на пол. Из кухни выбежал Максимка, с рёвом набросился на Дилана и попытался оттолкнуть его от меня, но тот отшвырнул ребёнка, как игрушку. Максим разбил головой зеркальную дверцу шкафа, острые, как лезвия, осколки осыпались прямо на него.
Я мгновенно подскочила к сыну, от шока он не мог выговорить ни слова, только хватался за голову и шумно дышал.
Я увела Максима в ванную, осмотрела: макушка и затылок у него были в крови. К счастью, травма оказалась не смертельной, только царапины, но всё равно нужно было ехать зашивать.
— Мама, почему ты не убьёшь его? Ты же сильная? — плакал Максим.
— Держи полотенце на голове, жди меня здесь. — сказала я ему и вышла.
Человек, который ещё назывался моим мужем, стоял ко мне спиной, упёршись руками в подоконник.
— Смотри мне в глаза. — потребовала я.
Он обернулся.
