Сестры Ингерд - Полина Ром
В мастерской сейчас было два работника, которым платил Рольф. Это они склеивали бумагу, зажимали изделия в струбцинах, вываривали в масле, сушили, клеили и так далее. Мы с Эммой только наносили рисунок. Каждая шкатулка размером с мою ладонь требовал от шести до восьми часов работы художника. Над большим ларцом можно было и несколько дней просидеть.
Дай Бог здоровья госпоже Жанне за ее совет и такой удачный старт. Но для меня лично этот старт значил, что я теряю время и не покрываю потребности рынка. Именно поэтому, вместе того, чтобы прыгать от радости, сорить деньгами и накупить кучу всего, что не хватает в хозяйстве, я села считать. Рольф уже сладко спал, а я все еще раскладывала монеты столбиками, группируя их в разных комбинациях. На все желаемое мне все равно пока не хватит. Значит, нужно тратить на то, что жизненно необходимо.
Утром Рольф с удивлением рассматривал сложенные столбиком монеты разного достоинства и допытывался у меня:
-- Это на что?.. А вот это?..
-- Вот эти четыре золотых ты добавишь в деньги, которые отложены на налоги, – не давая мужу возразить, я погладила животик и, глядя ему в глаза, сказала: -- Это мой замок, это мои земли, и это мои налоги. Здесь будет расти наш с тобой ребенок. И я не хочу слышать никаких глупостей о том, что только ты «должен и обязан».
С минуту я помолчала, не давя на мужа, но давая ему время смириться с необходимостью принять мою помощь. Рольф нахмурился, но в конце концов кивнул. Он и сам понимал, что полностью закрыть долги с одного урожая не сможет. А на любой долг всегда капает процент. Думаю, эта система одинакова во всех мирах. Если он не возьмет у меня деньги, к следующему году его долг не уменьшится ни на один медяк за счет процентов.
Десять серебрушек, совершенно неслыханную сумму я отложила на зарплату Эммы. Отдать я собиралась не Сусанне, а именно самой девочке. Маленькая там она или нет, а это ее заработок. Не знаю, насколько правильным было это решение, но не думаю, что Сусанна на меня обидится. Еще три золотых я отложила на увеличение мастерской, наем дополнительной рабочей силы и обучение новых художников.
Проблема была в том, что я не знала: кого именно учить. Поэтому мне и нужен был совет. Будучи в достаточно стесненных финансовых условиях, мы с Рольфом, при редких визитах в храм, жертвовали не больше, чем любой обедневший горожанин. Это было немного стыдно и неловко. И сейчас я с радостью могла компенсировать хоть что-то. Поэтому пятнадцать серебрушек были отложены для падре Лукаса. Что-то он потратит на себя, а что-то на ремонт церкви или помощь горожанам. Это уж ему виднее. А хороший совет, который мне от него требовался, таких денег стоит.
Один золотой я отложила на возобновление лакокрасочных запасов. Пока еще использованы далеко не все, но и лишний ресурс никогда не помешает. Кроме того, возможно, у нас появятся новые цвета. Это тоже важно.
Все остальное пойдет на стабильную зарплату слугам и обустройство спальных мест для будущих художников. Для меня крайне желательно, чтобы они жили при замке. Так я смогу сама контролировать процесс обучения, подсказывать и править рисунки.
-- Неужели ты не хочешь чего-то лично для себя, Олюшка?
-- Рольф, ты не представляешь, как много я хочу! Я хочу, чтобы весь замок был отремонтирован. Я хочу, чтобы люди, которые работают у нас, жили в более комфортных условиях и одевались лучше. Я очень хочу восстановить сад, чтобы малыш, когда родится, мог играть там. Я мечтаю поправить забор вокруг замка, возвести новую беседку, подлечить и обрезать деревья и посадить клумбы. Но я очень хорошо понимаю, что если я сейчас потрачусь на свои хотелки, то все мои планы отодвинутся еще на год-два, а то и больше. Поверь мне, Рольф, не настолько для меня важен новый сервиз или браслет, чтобы я отказалась от своих планов.
-- Все-таки ты удивительная женщина, – Рольф покачал головой, как бы удивляясь всему этому, но спорить с моим решением не стал.
В ближайшие выходные мы отправились с мужем в храм, и после беседы отец Лукас пообещал прислать мне трех человек:
-- …отец у них писарем был и до войны жили они справно. Оба мальчишечки грамотные. Уж не знаю, сгодятся ли они для ваших художеств, госпожа баронесса, а только почерк у них на зависть ровный был. Конечно, сейчас из милости их в кухонных подсобниках держат. Более они ничего не умеют, но и жизнь у них выходит не сильно сладкая. Так что если вы им ремесло дадите, то только благословение трудов ваших с моей стороны и будет.
-- А третий человек? Что с ней?
-- А с Мартой, госпожа баронесса, тоже все не слава Богу...
Глава 49
История Марты, которую рассказал мне отец Лукас, была достаточно обычна для этого времени. Девушке было семнадцать лет, когда ее отец, мелкий лавочник, взял ее с собой в Партенбург. Отец собирался там закупаться товаром, а дочь прихватил с собой присмотреть что-то в приданое. Да и вообще, поездка так далеко от дома для юной девушки была сродни большому приключению.
Именно там, на рынке Партенубурга, хрупкая красота девушки сразила наповал Остина Мартенсона. Для своих лет мэтр Мартинсон сделал просто фантастическую карьеру: в двадцать два года он уже служил при герцогской канцелярии, и именно он писал все письма, которые герцог отправлял в королевский дворец. Мэтр Мартинсон был лучшим каллиграфом целого герцогства.
Девушка так запала ему в душу, что, не послушав собственных родителей, он поехал в Нордман, нашел и просватал красотку. Тогда это сватовство вызвало много сплетен в баронстве. Большая часть людей не верила, что дочь лавочника может стать такой важной особой, как жена канцелярского служащего. Однако ровно через три месяца мэтр Мартинсон вернулся, обвенчался в местном храме с Мартой и увез ее в Партенбург.
Про судьбу Маты сплетничали долго. Кто говорил, что не полюбилась она родителям мужа. И свекровь ей жизнь заедает. Кто, напротив, утверждал, что муж ее в
