Янтарь и Лазурит - Чайный Лис
— Проще разделиться, — вслух произнесла Кохаку. Она непривычно долго молчала всё время пути и наконец заговорила, в горле успело пересохнуть, поэтому она дёрнула бровями и прокашлялась.
В мерцающих в свете звёзд глазах Рури она увидела тревогу. Вряд ли он желал идти один, а может — и от этой мысли Кохаку вздрогнула, а к щекам прилил жар, — он просто боялся оставлять её одну. Она сглотнула, прикусила нижнюю губу и отвернулась.
Может, так будет менее эффективно, но она всё-таки сказала:
— Ладно, лучше не будем.
Кохаку чуть повернула голову и заметила, как Рури просиял после её слов.
Где же находилась хижина, о которой говорил господин Нам? Пусть звёзды и освещали их путь, но в ночи всё равно не просто искать домик в горах.
Рури чем-то зашуршал, и Кохаку уже полностью повернулась в его сторону и всмотрелась в полутьме. Из широких чёрных в ночи рукавов он извлёк несколько листов бумаги, поднёс к губам руку с двумя вытянутыми пальцами, как на верхнем листе голубым свечением проявились символы. Рури протянул один из талисманов. Кохаку сначала непонимающе смотрела на сложившиеся в фразу иероглифы, пока не осознала, что Рури просто хотел, чтобы она забрала этот лист. Когда она наконец-то сделала это, он зажёг второй и двинулся вперёд, дальше от тропы, а она поспешила за ним.
Находись они сейчас на Чигусе, Кохаку зажгла бы свои кицунэби, но не собиралась делать этого во вражеском Сонгусыле, разрушавшем храмы верховной лисы, кроме как в экстренной ситуации, и не потому, что боялась оказаться пойманной. Вовсе нет, Кохаку не сомневалась, что за себя бы постояла, но тогда бы вскрылось, что наложница Ча и её служанка Пён давным-давно знали о секрете маленькой лисы и не только предали и опозорили королевскую семью, но и изменили Сонгусылю. Кохаку не желала допускать очередной смерти близкого у неё на глазах.
Глупой ошибкой было разжигать их в библиотеке. Кохаку много думала об этом: если бы кто-то из стражников заметил хоть один кицунэби, то король перевернул бы весь дворец, но разыскал бы выжившую лису.
Она резко замерла на месте и, вдруг осознав, выпалила:
— Рури, а поисковых талисманов у тебя случайно не найдётся?
— У нуны есть вещь девы Ким?
О таком она не подумала и хотела уже вздохнуть и посетовать на неудачу: с собой у неё был только тупой нож, несколько лет пролежавший в земле бамбуковой рощи, который вряд ли сейчас чем-то помог бы. Вдруг Кохаку навострила уши.
— Онни, не делай этого, — всхлипывал женский голос где-то вдалеке. Джинмин!
— Рури, — Кохаку резко понизила голос, — они где-то близко.
Оба замолчали, но торопливо двинулись к источнику звука. Поначалу их вела Кохаку, но вскоре и Рури резко погасил талисманы — должно быть, теперь и сам слышал их диалог и не хотел попасться. Холодный горный ветер пробирал до мурашек, но Кохаку не могла даже потереть свои руки и попрыгать на месте, чтобы согреться, иначе издаст слишком много шума и выдаст их. Нормальная тропа осталась далеко позади, поэтому приходилось перелезать через осыпавшиеся камни и валуны, пока они не подкрались к высоким деревянным воротам. Вверху над ними виднелся отражавшийся от потолка свет. Кохаку бы не назвала это место хижиной: больше походило на огороженную пещеру, закрытую большой дверью.
Голоса стихли, и Кохаку уже испугалась, что их шаги услышали, как вдруг Джинмин завизжала от боли:
— Онни, молю!
Не теряя времени, Кохаку со всей силы ударила то ли дверь, то ли забор ногой. Грохот разнёсся во все стороны, но деревянные доски не поддались.
Она пересеклась с осуждающим взглядом Рури и вновь ударила.
— Нуна, — он недовольно смотрел на неё, а в руке наготове держал талисман, — отойди.
Кохаку послушно сделала шаг назад, а Рури оставил на заборе лист, а сам поднёс пальцы к губам и что-то прошептал, пока надпись не вспыхнула ярким синим пламенем, как и чётки на его руке, то вмиг разрослось и с треском выжгло дыру дотла. Кохаку с опаской склонила голову набок и непонимающе посмотрела на друга:
— Рури, ты всегда так умел?
На миг она задумалась, какие таланты он ещё скрывал, ведь Кохаку знала его лишь как дракона, а на что были способны монахи — нет. И в следующий момент вновь стала серьёзной и шагнула в прогоревшее отверстие.
В скалу был воткнут один факел — его свечение она и заметила над забором. На грязном каменном полу, прижавшись спиной к коробкам, сидела перепуганная Джинмин с тряпкой во рту. В её взгляде застыл страх, но при виде Кохаку и Рури сменился на надежду, а затем обратился куда более сильным ужасом. Заплаканные дорожки на щеках блестели в свете факела, глаза вновь наполнились слезами, но Джинмин почему-то даже не пыталась пошевелиться или выплюнуть тряпку, которую вроде неглубоко сунули в её рот. Более того, никто её не связал, и всё равно она беспомощно сидела на полу.
Юна стояла спиной к входу, но как только Кохаку прошла через дыру в заборе, хищно улыбнулась и повернулась.
— Не ждала гостей.
Кохаку осмотрела её с ног до головы, но не заметила в руках никакого оружия, только серебряная пинё в виде веточки бамбука блестела рыжеватым в слабом свечении факела. Рури выглянул из-за её спины, как Юна сделала настолько резкий рывок, что показалось, будто она растворилась на глазах. Что-то острое кольнуло лоб Кохаку, ноги стали тяжёлыми как мешки риса, тело перестало реагировать и отказывалось двигаться, пока не грохнулось на пол. Кохаку оцарапала щёку и попыталась приподняться, но не могла пошевелиться, даже голова не поворачивалась. Вновь раздался шум от удара тела об землю — она не могла обернуться и лишь догадывалась, что Рури тоже упал.
— Что ты делаешь, Юна? — выкрикнула она, но речь получилась невнятной, так как ртом она наполовину лежала на полу. Два колокольчика, спрятанные в тканях одежды у неё на груди, неприятно упирались в рёбра и давили.
— Нуна, — донёсся до Кохаку тихий голос лежавшего позади Рури, но обернуться она по-прежнему не могла — даже пальцем не пошевелить.
— Наслаждаюсь свободой, — невозмутимо хихикнула Юна, в её голосе послышались нотки радости. Совсем не так она общалась ранее: казалась более спокойной и даже мрачной.
Она опустилась на пол перед Кохаку и откинулась назад, опёрлась на одну из рук и слегка запрокинула голову. От её зловещей улыбки по спине пробежались мурашки.
— Свободой? — Пусть Кохаку не имела сил пошевелиться, но молча лежать она не собиралась.
Юна
