Проклятие черного единорога. Часть третья - Евгения Преображенская
Задыхаясь, странник ощутил, как гробницу заполняет чуждая этому месту сырость и смрад… Это был гнилостный запах тины. И чёрная липкая тьма поглотила мага.
Солнце поднялось из-за леса, разогнав покрывала сырых туманов. Птицы уже разливали трели, когда музыкант, наконец, подобрал нужный куплет, чтобы завершить собственную песню. Он устроился на галечном пляже в компании гитары и бутылочки молодого вина. Нежась в утренних лучах, он наигрывал мелодию и любовался видом сонного озера.
Внезапно зеркальная гладь вздыбилась крутыми волнами, и в эпицентре волнения, в фонтане брызг появился тёмный силуэт. Фыркая и шумно дыша, мужчина подплыл к берегу и выбрался на сушу.
— Хм, и снова водица? Холодная водица, чтобы протрезвиться! — не слишком весело срифмовал Индрик. — Когда-нибудь ты захлебнёшься, Сай… В своём упрямстве и в гордости… Клянусь, ты захлебнёшься, а заодно утащишь на дно всех нас…
Странник ничего не ответил, устало упав на четвереньки подле друга. С его волос и отяжелевшего плаща струями стекала вода, на лице застыл отпечаток крайнего измождения. Тело мага вернулось в плотный мир, однако сознание всё ещё боролось с оковами другой реальности.
— Знаешь, на Южном материке некогда был распространён один любопытный культ, — продолжил рассуждать Индрик, покачивая наполовину опустошённой бутылкой. — Его приверженцы верили, что вся Сия — не что иное, как сон богини-создательницы. Они изображали её в облике, — музыкант усмехнулся, — представь себе, крылатой змеи или… дракона.
Индрик выжидающе поглядел на друга, но тот ничего не ответил. По всему было видно, что пришлось ему не сладко. Волны озноба сотрясали мускулы мага.
— …Была та создательница или нет, не ведомо, — продолжил музыкант. — Но некоторые считают, что весь наш мир… да что там, вся Вселенная — не более чем иллюзия, сон… Все наши страсти и печали, образы, нас окружающие, — не более чем игра, фантазия… И только мы, понимаешь, только мы сами выбираем, в каких отношениях состоять с нашей иллюзией… А выбор невелик: либо ты любишь её, либо она — тебя…
— Благодарю за лекцию… — сквозь зубы откликнулся Сайрон.
— Снова неудача… — констатировал Индрик, протянув другу вино. — Ты ведь понимаешь, что тебе не обойтись без помощи?
— Мне вполне достаточно воды, — пренебрежительно отозвался маг, отрицательно покачав головой на предложение. — И без его помощи я как-нибудь обойдусь…
— Но ты всегда использовал прямой путь из междумирья в Сию и не знаешь тонкостей строения её сфер! — Музыкант терял самообладание, в его мягком голосе появились металлические нотки. — Один раз тебе повезло попасть в нижний демонический слой Сии, но её духовные царства не открываются просто так! Стражи используют против тебя сон — то, чего нет! Уже нет! Твои иллюзии и страхи мешают тебе преодолеть врата! А значит, только он сможет помочь!
— Мои сны — это мои сны, — горько ухмыльнулся Сайрон. — Я не желаю доверять их кому бы то ни было и уж тем более давать власть над страхами…
— И всё же я настаиваю, — подчеркнул Индрик. — Ты попусту тратишь своё пламя и драгоценное время… Если Сол прав, нам нужно созвать совет как можно скорее…
— …Я сказал, что справлюсь, — с раздражением перебил Сайрон. — Даже для народа фей врата в мир духов закрыты. Тем более мне не поможет тот, кто связан с Сия узами хранителя.
— В молодости, когда эти узы были не столь сильны, он страстно изучал мир и в том числе другие измерения Сии… — ехидно вымолвил Индрик. — Совсем как твоя подруга, кстати…
— …Не гнушаясь и пластами демонов? — Сайрон глянул на собеседника, и глаза его гневно сверкнули. — «Страстно» — подходящее слово…
— Подходящее, да не то, — лукаво усмехнулся музыкант. — Ты разозлился, потому что я упомянул Дженну… Признайся, ты боишься или… ревнуешь? Ты открыл ей вкус любви — не только духовной — и теперь опасаешься, что она захочет бо̀льшего? Кстати, позволь напомнить, сан «святоши» из всех нас носит лишь один. И это, друг мой, не ты… Или ты забыл, как прозвали тебя в Ферихаль?
— Твоя правда, я совершал ошибки, которых не желаю своим ученикам, — нехотя процедил Сайрон. — И я боюсь. Я не хочу, чтобы Дженна участвовала в вашем совете… Довольно и того, через что она прошла…
— Но если не она, то кто сможет поведать нам правду? — вздохнул музыкант. — Она — единственный свидетель, и ты это знаешь! Так что будь добр, не трать наше время и прими помощь… — Индрик вновь настойчиво предложил Сайрону выпить, но тот лишь отвернулся. — Вот и он не пьёт вина! — с шутливым разочарованием воскликнул музыкант. — О, Квасура, что же нам с вами делать? Как уладить взаимную неприязнь?
— Уверен, ты знаешь, Индр… — было ему ответом.
Своды пещеры оживали дивными оттенками самоцветов и драгоценных камней. Составленные из бирюзы и малахита витиеватые рисунки лесов и трав на стенах обретали объём. Вот уже блистали малахитовые листья, бирюзой переливались цветы. Прожилки золота сверкали, наполняя подземный сумрак тёплым светом.
…Сияние завораживало, лишало воли.
— Ты красивая, — прошептал он. — Ты останешься со мной. Навсегда…
Дженна онемела. Объятия мужчины пьянили её. Девушка ощутила, как тяжелеет её голова, слабеют руки, колени… Её волосы словно бы вновь превращались в золото, тело — в камень. Сайрон склонился над Дженной и приник к её губам.
— Ты останешься со мной, — повторил маг, медленно, настойчиво и жадно целуя её. — Ты больше никогда не выйдешь… из башни.
— Нет… — со стоном выдавила чародейка, но не смогла противиться ласкам.
Губы Сайрона были требовательными, твёрдыми… И они были холодными, словно лишёнными жизни.
Её собственная плоть стремительно остывала, каменела. И всё же поцелуй пробудил пламя где-то глубоко внутри. В животе, в груди раскрылись алые цветы. Их нектар хлынул по венам мучительно-вязкой страстью.
Чувство росло и набирало мощь. Сила рвалась наружу. Дженна была не в состоянии сдержать её! Подобно подземному огню, сила плавила и дробила всё, что оказывалось на пути.
Руки Дженны налились жаром. Желая передать тепло возлюбленному, она раскрыла ему объятия…
Но вместо того чтобы принять спасительный дар, мужчина вздрогнул и отшатнулся. Судорога пронзила его тело, стон боли сорвался с губ. Будто холодная малахитовая статуя, погружённая в пламя, он покрылся трещинками, а затем рассыпался на пыль и осколки…
— Нет! — вскрикнула Дженна и проснулась.
Сон, это был лишь сон. Иллюзия, сотканная из дурных воспоминаний. Чародейка лежала в своей постели, оцепеневшая от горя и ужаса. Её возлюбленного не было рядом, но девушка была не одна. В слабом свете
