Средь бала лжи (СИ) - Сафонова Евгения

Арон молчал; лишь скулы его обозначились как-то уж очень чётко.

— Вижу, вопросов нет. Тогда до скорой встречи. — Тёмный амадэй шагнул прочь от стены: навстречу названому брату. — К слову, господин Гирен, советую сменить эту обитель моли, которую вы называете шубой, на что-нибудь другое. Вам ведь не нужны особые приметы?..

Когда Лив начала падать, Арон успел подхватить девочку прежде, чем её колени коснулись заснеженного мрамора. Взяв её за подбородок, чуть повернул темноволосую голову.

Убедился, что на детском лице не осталось и следа злой усмешки.

— Мне нужны Мастера, Гирен, — тихо молвил он. — Теперь понимаешь, почему?

Звездочёт, судорожно сжимая трость, мотнул головой.

— Потому что я надеюсь, что Шестеро смогут противостоять амадэю. Даже ему, сильнейшему из нас. — Отстранённо глядя вдаль, Арон подхватил Лив на руки. — Хотя бы то время, что необходимо мне, дабы приблизиться… и свершить справедливый суд.

Когда Герланд вошёл в гостиную — прямо сквозь стену, — Таша опасливо наблюдала, как Ларон бормочет что-то, глядя на неё. Пока результатом его действий было лишь забавное ощущение, будто кто-то слегка щекочет ей лоб изнутри, но ей это всё равно не особо нравилось.

Что ж, теперь она знала, каково это — когда в твоё сознание проникает телепат слабее Зрящего.

— Надеюсь, Ваше Высочество, вы безболезненно перенесёте некоторую путаницу в воспоминаниях, — произнёс альв, встав у самого кресла, почти нависнув над ней. — В конце концов, у вас будет целый день, чтобы привыкнуть отличать ложные от истинных.

— Тоже на это надеюсь, — буркнула Таша. — Если честно, у меня и после Арона до сих пор бардак в голове.

— Например?

— Например, я периодически забываю, что я оборотень.

Она умолчала, что забывала об этом большую часть дня. Если раньше Таша тосковала без прогулок на кошачьих лапах или ветра в птичьих крыльях — теперь ей приходилось напоминать себе о том, что это когда-то было; и в эти дни она чувствовала себя человеком больше, чем когда-либо.

— Ничего. — Найдж, до сего момента дремавший в кресле, поднялся и подошёл ближе, чтобы подбадривающе ей улыбнуться. — Думаю, потом твой амадэй наведёт тебе порядок в мыслях.

Таша только кивнула.

Она не стала говорить, что это довольно забавно: когда порядок в твоих мыслях наводит кто угодно, кроме тебя самой.

— Интересная штука эта защита фей, — наконец закончив с бормотанием, изрёк Ларон.

— Сможешь обойти? — бесстрастно поинтересовался альв.

— Если она не помешала мне читать, думаю, да. Полагаю, в первую очередь защита рассчитана на магов послабее.

— Прекрасно. — Герланд переместился к левой ручке кресла. — Готовы, Ваше Высочество?

Таша нервно кивнула — и, встав по другую сторону от неё, Ларон положил ладонь на её лоб.

— Приготовьтесь. Будет немножко больно.

— Больно?..

— Я не такой мастер, как Зрящий. Когда память изменяют простые маги, это связано с болью… незначительной, поверьте. Может, потом ещё с час поболит голова.

Таша поёжилась.

— Хорошо, учту.

— Закройте глаза и расслабьтесь. Я поставлю блок, закрыв от посторонних эту процедуру и наш разговор на совете. Затем внедрю несколько ложных воспоминаний и окружу вашу память защитной паутиной. Впрочем, кое-что вам всё равно придётся домысливать самостоятельно.

— Будешь назойливо думать, как тебе хочется быть подлой особой, готовой ради короны на всё, — пояснил Найдж в ответ на Ташин вопросительный взгляд, занимая место за спинкой кресла. — Сегодня-завтра подумаешь — мысль осядет в сознании, и в «Рассвете» уже не придётся постоянно на ней концентрироваться.

— Понятно. — Усилием воли она заставила себя сомкнуть веки. — Начинайте.

Она помнила, как это проходило с Ароном. Он просто смотрел ей в глаза, а потом… на миг её накрыла темнота, но она не теряла сознания, это точно. Просто до этого в кровати лежала Тариша Тариш Бьорк, а в следующий миг её место заняла Тариша Арондель Морли.

Но сейчас Таша вдруг почувствовала… нечто. Нечто бесконечно чужеродное и опасное: словно чья-то рука с длинными ногтями осторожно двигалась в её голове. Это нечто медленно и вкрадчиво вторгалось в её сознание…

И почему-то застыло в замешательстве.

— Блок, — досадливо сообщил Ларон.

Таша едва удержалась, чтобы не открыть глаза.

— Какой ещё блок?

— Я не могу проникнуть в вашу память. Вижу ваши воспоминания, но не могу на них повлиять.

— Треклятые феи, — тихо сказал Герланд. — Или это уже амадэй постарался… впрочем, какая разница. Ломай.

Таша услышала, как Найдж за её спиной нервно встрепенулся, — и со странной отстранённостью подумала, что происходящее снова рождает у неё очень нехорошие предчувствия.

— Мне кажется, — изрёк колдун, — это не лучшая…

— Хочешь отправиться прямиком в распростёртые объятия Зельды? Стать рабом или трупом, смотря что выберешь? — голос альва подчинял своей холодной властностью. — Ломай, Ларон.

Когда волшебник, тяжело вздохнув, положил вторую ладонь на Ташин затылок, она уже поняла: сейчас ей предстоит вытерпеть что-то очень болезненное.

— Я не могу вас отключить. Простите, — молвил волшебник мягко. — Нужно, чтобы вы были в сознании. Вы… потерпите, хорошо? Это не должно быть долго.

Она честно думала, что потерпит, что бы ей ни предстояло. В конце концов, она уже проходила через столькие вещи, что вряд ли новая пытка могла её удивить.

Но когда её голову сдавил незримый раскалённый обруч, поняла, что ошибалась.

Её терпения хватило на пару секунд. Потом, не выдержав, Таша широко открыла глаза. Дёрнулась.

Закричала.

— Терпи.

Голос альва резал льдом; кто-то прижал её руки к ручкам кресла, не давая вырваться, кто-то сдавил голову руками, ногтями впиваясь в кожу.

Кто-то вгонял в её лоб несуществующий гвоздь…

— Нет! — Таша уже визжала. — Пожалуйста, не надо!

Гвоздь, длинный и острый, дикой болью сверлил её лоб. От него во все стороны расползались незримые щупальца, заполнявшие сознание, пытаясь найти лазейку и пробиться сквозь невидимую стену.

— Пожалуйста…

Боль вдруг притупилась, исчезнув в тёмной мгле — но щупальца тут же выдернули Ташу из спасительной бессознательности. Она билась в чьей-то стальной хватке, ощущая соль на губах; не поймёшь, кровь или слёзы. Даже сил кричать уже не было.