Ева Никольская - Достать василиска!
— Что? И с возбудителем не привлекаю? — окончательно расстроилась я.
Туманная воронка неожиданно схлопнулась, а меня, подхватив, прижали к стене так, чтобы наши глаза оказались почти на одном уровне. Дыхание сбилось, сердце замерло, а пальцы впились в мужские плечи, царапая прохладную кожу, раскрасившуюся серебристым узором.
— Еще хоть слово, ведьма, — прошептал мне прямо в губы Сигурд, — и из этого кабинета ты выйдешь не моей временной невестой, а официальной женой!
— Не угрожайте! — огрызнулась я и… сама спровоцировала поцелуй. Уж не знаю, то ли глаза его невероятные всему виной, то ли разгоряченная предвкушением кровь, но терпеть это издевательство больше сил не было. По крайней мере у меня.
Эллис
Теперь я точно знала, что чувствует загулявшая кошка, и даже искренне жалела несчастную животинку, ощущая на своей шкуре все прелести сводящего с ума возбуждения. Я царапала ногтями обои, кидаясь на стены, билась о них головой, кляня себя за глупость, принимала холодный душ и куталась в теплое одеяло, но все равно не могла унять желание, сжигавшее меня изнутри. И ладно бы я мучилась в гордом одиночестве, ожидая, когда действие «Супермарта» наконец ослабеет, но разве же мне могло так повезти?
— Эллисандра, открой сейчас же! — монотонно долбил и долбил по косяку проклятый старшекурсник, явившийся немногим позже, чем начало действовать бабушкино зелье. Естественно, я не открывала.
— Не-э-эт! — Рычать, кричать и сквернословить уже надоело, поэтому я взвыла, прижавшись к прохладной двери, прикрыла глаза и представила, что это вовсе не деревянная панель, а причина всех моих бед — Сверр. Тело выгнулось, требуя ласки, пальцы погладили рельефную поверхность, а ресницы томно опустились. — Ум-м-м…
— Ты что там делаешь, Страхова? — заинтересовался странными звуками парень.
— Страдаю, — честно ответила я.
— Ты страдаеш-ш-шь? — перешел на язвительное шипение он. — Это Сальдозар по твоей милости страдает!
— Одной страдать не так интересно, — парировала я и снова прильнула к деревянной поверхности, продолжая тешить себя отнюдь не детскими фантазиями. — Вот и страдаем вместе.
— Не ожидал, что ты одна из этих, — не скрывая презрения, бросил Сверр.
— Из каких? — вздохнув, закусила губу я и, крутнувшись на месте, прижалась к двери спиной. Я чувствовала себя животным, готовым тереться обо что угодно, лишь бы хоть немного охладить разгоряченную кожу. Из одежды — один тоненький халатик, так как смысла надевать больше, когда курсируешь между душем и кроватью, просто нет. Волосы растрепаны, ноги босые, а на руках тихо позвякивает целая коллекция браслетов, среди которых есть и обереги. И почему, спрашивается, ни один не сработал? Зачем я вообще выпила зелье, если меня все равно вычислили?
Хнык. Я всхлипнула вполне искренне, ибо себя было ужасно жаль.
— Ну ладно тебе, не плачь, — сжалился упрямый визитер. — Все через это проходят.
— Через что-о-о? — проскулила я, с ужасом предположив, что в АРиС испытание убойным возбудителем — что-то вроде посвящения в студенческое братство.
— Через холодность и равнодушие Сальдозара.
— Да при чем тут куратор?! — раненым зверем взвыла я, снова кинувшись на дверь, которая безропотно сносила атаку моих крепких ногтей. — Мне плохо-о-о…
— Из-за него? — неуверенно спросил Сверр.
— Из-за тебя, придур-р-рок! — рыкнула я, треснув кулаком многострадальную створку. — Уйди, просто свали, и все. Или хотя бы заткнись там.
Какое-то время стояла тишина, а потом на редкость непробиваемый гость сказал:
— Противоядие дай. Я сразу же уйду.
— Ну ты правда идиот, Сверр, — сползая на пол, простонала я. — Было бы у меня противоядие, разве же я тут страдала бы от неудовлетворенности?
— Чего-чего?
— Изыди!
— И не надейс-с-ся, — подозрительно довольным тоном прошипел старшекурсник, и едва я успела насторожиться, как посреди комнаты открылся портал, из которого вышел этот ухмыляющийся гад и беззастенчиво принялся разглядывать сидящую на полу меня.
— Охренел? — спросила я, прожигая его не менее откровенным взором. Хорош паразит! Хотя у меня сейчас, наверное, любая особь мужского пола вызывает незаслуженную симпатию. Зелья — зло. — Ты как сюда просочился-то? Хотя ясно как, — ответила самой себе, — колечко.
— Какое колечко? — прикинулся непонимающим Сверр.
— Обручальное! — огрызнулась я, буквально пожирая его глазами.
И в доказательство продемонстрировала правую руку с оттопыренным пальцем. С безымянным! Но парень все равно поморщился, будто я ему неприличный жест показала. От того, чтобы так и поступить, уберегло желание проучить наглого старшекурсника, а заодно и себе приятно сделать. Сам ко мне ввалился? Сам! И вина за мою эротическую неадекватность, значится, тоже будет на нем. Я ведь предупреждала. Решив так, я отлепилась от двери и, едва ли не мурлыча от предвкушения, поползла к нему. Ей-ей, как кошка! Вышедшая на охоту киса, заприметившая аппетитную дичь.
Брюнет впечатлился и начал отступать назад к кровати.
— Эль, ты чего? Какое обручение? — оправдывался он, не выпуская меня из поля зрения. И смотрел уже не насмешливо и оценивающе, а неуверенно и озадаченно, что меня лишь сильнее раззадорило. — Просто оставил маячок в комнате, когда учебники заносил.
— Мр-р-р, — хрипло мурлыкнула я, окончательно вжившись в роль пушистой хищницы, и начала медленно подниматься с четверенек, чтобы одним рывком настигнуть добычу. Хотелось его как минимум потрогать, а еще лучше потискать, помять, повалять, поластиться, и совсем уж будет здорово, если поцеловать. Потом с чистой совестью скажу: «Была пьяна, ничего не помню», и пусть попробуют не поверить.
— Эллисандра! — Мне послышалось или в голосе обычно самоуверенного дипломника прорезались панические интонации?
— Мр-р-р? — спросила я, не желая выходить из образа. В конце концов, для кошек зелье готовилось, так почему не помурлыкать, если хочется?
— Эллис, успокойся! — воззвал к моему благоразумию Сверр, упершись ногами в край кровати, похожей на гнездо, свитое из постельных принадлежностей.
— Мяф-ф-ф! — победно воскликнула я, набросившись на парня и завалив его в самую гущу подушек. То ли он растерялся, раз не попытался увернуться, то ли просто решил с малахольной не связываться, но ни скинуть меня, усевшуюся на его живот, ни усыпить сонными чарами брюнет не попытался. Просто лежал и смотрел, как я медленно наклоняюсь, касаясь кончиками волос его скрытой рубашкой груди.
— Эль, а не пожалеешь? — спросил он, поймав мой локон.
