Смертельные цветы (СИ) - Дайре Грей
— Почему она не развеет копье?
— Не может. Такое оружие легко создать, но затем... Оно больше материальное, нежели магическое. Нужно время, чтобы уничтожить структуру или изменить. И делать это нужно не в бою.
Отвожу взгляд от сражающихся и ищу Стефанию. Куда она делась? Светлая обнаруживается напротив. Занимает место между деревьев, а рядом с ней... Олеж. Сердце пропускает удар. Ему безразличен бой. Он смотрит только на меня. Снова. Как тогда, в городе... Где нас разделяла буря. Мы вновь по разные стороны. И сегодня вряд ли окажемся союзниками.
Хочется отвернуться. Отвести взгляд. Сделать вид, что мне безразлично его присутствие. Но моя броня тоже разбита. Камера. Разговоры с Изабель. Правда об Анджее. Слишком много всего. И второй срыв за неполные сутки — лучший показатель того, насколько близко я подошла к черте. А он — единственный, кто не хочет использовать меня в своих целях. И не желает убивать...
Время исчезает. Я тону в ореховых глазах. Не к месту всплывают воспоминания, надежно запертые на ключ. Избушка посреди леса. Моя квартира. Дом его матери. И даже тот разрушенный город, название которого осталось неизвестным. Где-то в глубине души мне хочется вернуться туда. Забыть о лишнем. Представить, что нет Абсолютов, и наши жизни не изуродованы. Но ведь так не бывает...
Моргаю. Чужой крик заставляет вернуться в реальность. Перевожу взгляд. Копье все же находит цель. Пусть и не ту, что ему предназначена. Иза воет от боли. Тонкие пальцы сжимают алмазное оружие, пронзившее ее насквозь. Защита не спасла. Только алмаз может повредить алмаз. От княгини веет таким неподдельным удивлением. Кажется, что никогда раньше ей не причиняли боль. По крайней мере, физическую.
Брасиян спокойнее. Он опирается на меч, который, видимо, отобрал в бою, и с трудом опускается на землю недалеко от противницы. Рукоять ножа торчит у него из-под ребра. Пробито легкое. Неприятно. Но излечимо, если только... Ловлю его взгляд. Хочу найти ответ. Понять... Все было зря? Или? Он вытаскивает клинок и отбрасывает в сторону. Кровь тут же пропитывает одежду. Алое на белом. В какой-то мере даже красиво. Светлый зажимает рану ладонью. Использует магию, но ничего не меняется. Только крови становится больше.
— Люк! — стон Изабель заставляет пророка сделать шаг вперед.
Княгиня безошибочно находит его взглядом. Ей больно. Настолько, что по лицу текут слезы. Кто бы мог подумать, что камень умеет плакать. Мне не жаль ее. Злости нет, но и сочувствия тоже.
— Я здесь, звезда моя. Я всегда рядом.
Она протягивает ему руку. Пальцы перемазаны темной кровью. Бордовой. Почти черной. А у мага она ярко-алая. Оказывается, и здесь Абсолюты отличаются.
Лукас подходит к супруге и опускается на землю. Обнимает за плечи. Прижимает к груди.
— Почему так больно? Так не должно быть...
У ее боли горький вкус. И не только у ее... Поднимаю взгляд на Стефанию. Она превращается в старуху. Седые волосы. Глубокие морщины. Водянистые глаза. Горе. Вот, что делает ее такой. Застарелая скорбь. И безмерная усталость. Есть ли у чувств срок давности? Или те, кто шагнул в вечность, навсегда остаются запертыми один на один со своими демонами?
Краем глаза замечаю движение. Олеж подходит к Брасияну. По его ладоням струится Свет. Он склоняется над бывшим наставником. Но тот неожиданно качает головой. Смотрит на свои ладони, покрытые алой пленкой. На раны. Закрывает лицо руками. Запускает пальцы в длинные волосы. Его плечи вздрагивают. А тело сотрясается, будто от озноба. Получилось...
— Мы же хотели все исправить... Лю, мы же просто хотели все исправить...
— И мы исправили, — Лукас баюкает жену в объятиях, а та рыдает как ребенок. — Все, что могли, мы исправили. Все правильно, звезда моя. Все так, как и должно быть.
Они умрут оба. Изабель и Брасиян. И ведь я знала, что будет именно так. И нисколько не удивлена исходу. Но легче почему-то не становится. Кажется, я совершила ошибку. Огромную ошибку.
— Ты знал, что так будет. Ты знал... — новый пронзительный стон срывается с побелевших губ. Алмазное оружие исчезает. Магия колдуньи уходит. — Почему ты...
— Ты никогда бы не согласилась остановиться, — изуродованная рука гладит платиновые волосы. — Ты так сильно ненавидела, что в тебе не осталось места для любви. Даже ко мне.
Дышать становится сложнее. Непослушными пальцами расстегиваю застежку плаща. Тяжелая ткань падает на землю. Олеж сжимает плечо Брасияна. А тот дрожит все сильнее. Свет рвется наружу. Уничтожает неподходящее тело изнутри. Ему тоже больно. Настолько, что нет сил кричать. Его боль соленая. С металлическим привкусом. Как кровь.
— Ты простишь меня? Ты же простишь меня... — Иза уже шепчет.
— Как и всегда, звезда моя, как и всегда...
Больше они не говорят. Хриплое дыхание княгини раздается еще несколько минут, а затем ее тело начинает таять. И одновременно происходит вспышка света. Закрываю глаза. Боли становится слишком много. Моей. Чужой. Она липнет к коже. Мешает дышать. Повисает тяжелыми плетями на плечах. Давит. А с ней приходит Тьма. Остатки силы Изабель. Ничто не растворяется без следа. Тьма ищет новое вместилище. Находит.
И шлейфа чужой силы хватает, чтобы пересечь черту...
...Я падаю в колодец. Глубокий и темный. Меня тащит на дно. Затягивает все глубже. Дышать невозможно. Легкие раздирает болью. Пытаюсь закричать. Но изо рта лезут плети Тьмы. Она проросла внутри меня. Пустила корни. Оплела, надежнее лозы. И теперь стремится наружу. Подношу руки к лицу. На коже расползаются узоры. Вены становятся черными. На ладонях распускаются цветы. Алые лепестки. Снаружи темные. Изнутри яркие.
Отворачиваюсь. Я не хочу. Никогда не хотела. Падение прекращается. Я зависаю вниз головой.
— Вот ты и убила меня, дорогая.
Верх и низ меняются местами. Оказываюсь на ногах. Ивар стоит рядом. Выглядит как в тот вечер. Он больше не улыбается. Подходит ближе. Проводит пальцем по моей щеке.
— Все когда-нибудь кончается. Теперь ты свободна. Позаботься о сыне.
Сухие губы касаются моих. А затем он рассыпается пеплом. И я знаю, что где-то в хранилище боевых магов точно также рассыпаются прахом его останки. Нет больше князя Тьмы Ивара Шеруда. Только княгиня...
...Прихожу в себя, стоя на четвереньках. Голова тяжелая. Гудит, будто по ней били молотком. Зрение двоится. И весь мир кажется чужим. Каким-то иным. Пытаюсь приподняться и тут же сгибаюсь от позывов тошноты. Желудок скручивает мучительным
