Лэйни Тейлор - Дочь тумана и костей
И когда она взглянула на него своими черными, как у птиц, глазами, испуганными и умоляющими, ему пришлось отвернуться, такой сильной была его тоска. Не прикоснуться к ней было просто невыносимо.
* * *Наверное, всё могло бы пойти между ними неправильно, по ложному пути, но Кару всё видела и всё чувствовала — тоску Акивы, которая перекликалась с её собственной, поселившейся в глубине её души. И когда он отвернулся, ей невыносимо захотелось дотронуться до него.
Кару протянула свою руку, одетую в перчатку, и мягко взяла его за руку. А потом развернула его к себе. Она подошла ближе, запрокинула голову, чтобы взглянуть на него, и взяла за другую руку.
— Акива, — пробормотала она тихо, но пылко. В ее голосе не было страха. — Что это? — Ее пальцы пробежали но нему, по его окаменевшим рукам, плечам, вверх к его горлу, к подбородку, и вот они, такие мягкие, уже на его губах. Она почувствовала, как они дрожат. — Акива, — повторила она. — Акива. Акива. — Словно просила бросить это, перестать притворяться.
И он опустил голову, прижавшись к ней лицом. Его руки обняли ее, прижали к себе. Кару и Акива зажглись, словно две спички, чиркнувшие друг о друга. Вздохнув, она расслабилась, растворяясь в нем. Она чувствовала шероховатость щетины на его горле, прижавшись к ней щекой, а он шелковую гладкость ее волос. Они еще долго стояли так, не произнося ни слова, но их кровь, и бабочки неистово бушевали в них, танцуя и напевая песнь ликования, синхронно, нота в ноту.
А косточка, маленькая, но острая, оказалась зажата между ними.
ГЛАВА 42
ТОМЛЕНИЕ, СОЛЬ И ОЩУЩЕНИЕ ЦЕЛОСТНОСТИ
— Сюда, — сказала Кару, подводя Акиву к выкрашенной в небесно-синий цвет двери, посаженной в пыльную стену.
Их пальцы были сплетены — они просто не могли не касаться друг друга, и ведя его сквозь оживленный рынок, Кару будто парила. Им следовало торопиться, но вместо этого они медлили, задерживаясь, то затем, чтобы понаблюдать как ткут ковры, то заглянуть в корзину с щенками, то проверить остроту кончиков украшенных орнаментом кинжалов — да что угодно, лишь бы не спешить.
Но как бы медленно не шли, они всё же, шаг за шагом, приближались к месту их назначения. Акива следовал за Кару по темному проходу, который вывел их в залитый светом двор — скрытый мир, открывающийся только небу. Двор был окаймлен финиковыми пальмами и искрился, вымощенный узорчатой плиткой, а в центре стоял фонтан, в котором плескалась вода. Второй этаж опоясывал балкон, а апартаменты Кару оказались сразу за лестничным поворотом. Комната с высоким деревянным потолком была больше, чем её квартирка в Праге. На выкрашенных в насыщенный красный цвет стенах висели глиняные светильники, а на берберовом одеяле, которым была заправлена кровать, языком символов нарисована какая-то таинственная молитва.
Закрыв дверь, Акива отпустил руку Кару, и момент, который они так старательно оттягивали, настал.
Сейчас это произойдет.
Сейчас это произойдет.
Акива отошел от нее и встал возле окна. Он поднял руки и запустил их в волосы, таким уже знакомым жестом, а затем повернулся к ней.
— Кару, ты готова?
Нет.
Совершенно неожиданно, она оказалась не готова. Словно крыльями хауса, паника, сдавила её грудную клетку.
— Мы же можем подождать, — сказала она с напускной веселостью. — Всё равно мы не собираемся лететь не раньше, чем наступит ночь.
Согласно плану, с заходом солнца они собирались подобрать Разгата и, под покровом темноты, полететь к порталу, где бы тот не находился.
Акива сделал несколько неуверенных шагов по направлении к ней, но остановился.
— Мы можем подождать, — согласился он, казалось, соблазненный этой идеей. Но затем он очень тихо добавил, — Но легче не станет.
— Ты же скажешь мне, правда, даже если это что-то ужасное?
Он подошел ближе, протянул руку и провел по её волосам, очень медленно. Она же, словно кошка, прогнулась под этим его прикосновением.
— Тебе не стоит бояться, Кару. Как с тобой могло произойти нечто ужасное? Это же ты. А ты сама красота.
Робкая улыбка тронула её губы. Она вздохнула и решительно сказала,
— Ну, ладно. Мне нужно, гмм, присесть?
— Если хочешь.
Кару подошла к кровати и забралась на неё, усевшись в аккурат по середине, подогнув под себя ноги и подоткнув под них подол своего оранжевого платья, которое купила на базарчике, тут же представив, как Акива увидит ее в этом. А еще приобрела много практичной одежды для путешествия и чтобы там за ним не последовало. Сейчас эти вещи были упакованы в новой сумке и ожидали своего часа, наряду с предметами первой необходимости, без которых она осталась, покидая в спешке Прагу. Она была очень рада, что Акива прихватил её ножи — рада была снова увидеть их, и боялась, что может появиться необходимость применить их
Он сел лицом к ней, чуть наклонившись вперед, что подчеркнуло широту его плеч.
И в голове Кару мелькнуло еще одно видение, связанное с ним. Он сидел вот так же, расслабив тяжелые плечи, только они были… обнажены, как и его грудь, по правому плечу пробегала полоса шрамов. И опять на его лице была улыбка, ранящая своей красотой. И опять через мгновенье видение исчезло.
Удивленно моргнув, она чуть склонила набок голову и что-то пробормотала.
— Что? — спросил Акива.
— Иногда, мне кажется, что я вижу тебя в другом времени или что-то вроде того… Не знаю. — Она покачала головой, как бы отмахиваясь от сказанного. — Твое плечо. Что с ним случилось?
Он дотронулся до своего плеча, пристально глядя на нее.
— Что ты видела?
Она покраснела. Было в ее видении что-то очень интимное — он, сидящий без рубашки, такой счастливый…
— Ты улыбался. Я никогда еще не видела, чтоб ты так улыбался.
— Это было давно.
— Как бы мне хотелось, чтобы ты так улыбался, — сказала она, — мне.
Но он не сделал этого. Боль волной прокатилась по его лицу. Он опустил взгляд на свои пальцы, а потом посмотрел на нее.
— Возьмись, — сказал он и, подойдя ближе, снял шнурок с ее шеи. Потом охватил пальцем основание косточки. — Вот так.
Она не повиновалась. И затараторила:
— Что бы не произошло, нам совсем не обязательно быть врагами. Если сами не захотим этого. Все зависит от нас самих, ведь правда?
— Все зависит только от тебя, — ответил он.
— Но я уже знаю, чего хочу…
Он печально покачал головой.
— Ты не можешь знать. Пока тебе не станет известно обо всем.
Она взволнованно вздохнула.
— Ты говоришь как Бримстоун, — пробормотала она, стараясь успокоиться. И, наконец, взялась мизинцем за косточку. Ее палец коснулся Акивы, и даже этот маленький контакт искрой прошил ее.
