Между Пламенем и Тьмой. Академия Пограничья - Лена Бутусова
Вскоре перед нами появились четыре дымящиеся миски, доверху наполненные чем-то, напоминающим очень густой суп или, скорее даже, рагу.
– Что это? – муж недоверчиво принюхался и тоже проглотил слюну – пахло от тарелок невероятно вкусно.
Мальчишки без лишних вопросов схватили ложки и принялись орудовать ими, я даже сказать ничего не успела.
– Суп, – Берта пожала покатыми плечами. – Там мясо гвицы, потат и кое-что из овощей. Да, ты ешь, не робей, – она хитро подмигнула Дэну. – Только вот булок я вам не дам, так ешьте. Не знаю, где тут у них булки хранятся. Наверняка, все слопали за обедом. У нас адепты очень прожорливые, – она хохотнула, но тут же стала серьезной. – Да, оно и верно, работенка у них непростая.
Мы принялись за еду. Берта тактично вышла из столовой, и мы остались вчетвером. Поначалу был слышен только аккуратный стук ложек. Я даже не думала, что так сильно проголодалась. Потом вспомнила, что со вчерашнего утра почти ничего не ела, и с удвоенным рвением принялась за свою порцию. Тем более что суп и вправду был очень вкусным – наваристым и ароматным, в меру жирным и горячим. В самый раз, чтобы умерить голод и снять нервную усталость.
– А добавки мне можно? – Макс быстро расправился со своей порцией и принялся зыркать по столовой в поисках кастрюли.
– Думаю, да, – я тут же подорвалась, долила супа старшему сыну и мужу, который молча подставил свою тарелку тоже.
Все время обеда я чувствовала на себе пристальный взгляд супруга, но заговорить он не решался. Тогда я спросила сама:
– Чего смотришь? Что опять не так?
Он только пожал плечами, продолжая есть. Я нахмурилась:
– В чем я опять виновата? В том, что вытащила нас из-под атомной бомбы? Или что твоих детей добрые…хм… люди накормили горячим супом? – я чувствовала, что меня переполняет обида и чувство несправедливости. Дэн всегда делал меня виноватой во всем: от бытовых мелочей, до своих неудач на работе или в общении с общими знакомыми.
– Ты очень красивая, Лена.
– Чего? – я замерла с ложкой у рта.
Дэн очень давно не делал мне комплиментов. Вообще не замечал моей внешности, хотя я всегда была хороша собой. Лучше многих. Но в итоге просто плюнула и даже перестала краситься по выходным. Какая разница, если муж все равно этого не видит, а сходить от него налево я так и не решилась?
Потому я опешила.
Муж смотрел на меня тем самым сладким томным взглядом, который я часто видела в юности, но который стал угасать по мере того, как шли годы нашей совместной жизни.
– Чего слышала, – Дэн хмыкнул, пытаясь скрыть момент своей неловкости, отвел глаза и углубился в поедание супа.
– Я объелся, – Егорка отодвинул от себя пустую тарелку и откинулся на стуле. – А в этом Подсолнечном городе кормить будут также вкусно? – перевел на меня осоловевший взгляд.
– Я надеюсь, – я пробурчала в ответ, понимая, что все еще не готова отдавать детей неизвестно кому. Вот только моим мнением, похоже, никто не интересовался.
Старший сын тронул меня за руку. Улыбнулся ободряюще, очень по-взрослому:
– Мам, не волнуйся. С нами там все будет хорошо. Я точно знаю, – он хитро подмигнул.
– Вы никуда не поедете без меня, – Дэн строго одернул его, но тут же стушевался.
– Поедем, – Максим вздохнул. – Нормально, че. Будем видеться. Кстати, мам, а этот крылатый перец не сказал тебе, как часто нам можно будет встречаться?
– Нет, милый… – я с трудом проглотила комок в горле, – не сказал. Но я обязательно спрошу у него. Все будет хорошо.
Сказала это и поняла, что слезы поднялись слишком близко. Я всхлипнула, и они потекли из глаз. Бросилась сыну на шею:
– Люблю тебя, милый!
– Мама! – младший потянулся ко мне с объятиями.
– И тебя тоже люблю! Всех вас! – я ткнулась лицом в макушку младшего и в этот момент почувствовала, что Дэн обнял нас – всех троих.
– И я вас люблю, – проговорил негромко.
Вернувшаяся Берта застала наши семейные объятия.
– Ну, полно вам убиваться. В Солнечном городе за малышней хорошо следят, – она принялась убирать пустые тарелки со стола. – Их же у вас не отбирают. Поверь, красавица, – с этими словами она тронула меня за руку, – так будет лучше. И тебе спокойнее, и им полезнее. Научат их там уму-разуму, потом к нам вернутся, встанут в строй. Плечом к плечу с родителями.
Гномица выглядела воодушевленной, но я чувствовала себя растерянной и опустошенной. Слишком много странного и пугающего случилось с нами в один день.
Берта отвела нас в комнату, в которой нам с мужем предстояло теперь жить.
– Как-то здесь… убого, – старший сын выразил мое первое впечатление от нашей каморки.
– Как у всех, – гномица сердито зыркнула на него из-под кустистых бровей. – Ишь, баловень какой.
Я только сглотнула комок в горле, оглядывая спартанскую обстановку. Маленькая комнатка квадратов восьми от силы, две простые узкие кровати, один длинный узкий стол, стоявший у самого окна вместо подоконника, два грубых табурета и небольшой шкаф. В углу подобие умывальника. Правда, несмотря на простоту, в комнатке было очень чисто. Пол был выстлан тем же толстым ковром, что и коридор, белье на кроватях сверкало ослепительной белизной. Я рассеянно провела рукой по стене – обивка была бархатистой на ощупь и приятного для глаз спокойного нежно-сиреневого цвета.
– Вы хоть окошко-то откройте, – с этими словами Берта протиснулась между нами и распахнула широкое окно. Комнату сразу же заполнил вкусный свежий воздух. Он пах чем-то незнакомым, немного будоражащим, словно обещающим нечто невиданное, какое-то удивительное приключение.
Я непроизвольно принюхалась, заметив, как затрепетали ноздри у всех троих моих мужчин.
– То-то же, – Берта добродушно усмехнулась, заметив нашу реакцию. – Вам тут еще понравится. Всем нравится. Отдыхайте пока, попозже крылатый к вам зайдет.
Она собралась было уйти, но на пороге задержалась:
– Так, значит, удобства у нас на этаже. Там, – она неопределенно махнула рукой в сторону, противоположную столовой. – Мальчики-девочки отдельно, разумеется. Полотенца
