Змеи Неба и Пламени (ЛП) - Кенни Ребекка Ф.
Я возвращаюсь на место и устраиваюсь, размышляя о всех способах, как могу его разозлить. Я буду повышать голос, бесконечно ныть, петь самые однообразные песни, какие знаю. И никогда не прекращу попытки сбежать. Никогда.
Сколько бы я ни старалась сосредоточить мысли на плане, они все равно возвращаются к судьбе моего королевства, моего народа. Моим телохранителям, таким родным, словно братья. Моим служанкам, которые рассказывали мне самые пикантные сплетни и шептали вещи, которые моя мать не хотела, чтобы я знала. Дворцовым поварам, прачкам, мастерам по ремонту и садовникам, которые делились со мной своими умениями и знаниями всякий раз, когда я спрашивала, и были так рады, что я замечаю и ценю их труд. Веселым герцогам и красивым лордам, которые всегда умели заставить меня смеяться на праздниках.
Так давно не было праздника. Последний был на мой двадцать третий день рождения. Позже я узнала, что мать конфисковала весь запас сахара одной деревни, чтобы создать тот огромный торт, которым мы наслаждались той ночью. Я не знала. Не понимала, насколько все было плохо. Когда узнала, мне стало дурно и стыдно за то, что я съела два куска того торта. Я пыталась поговорить с матерью об этом, но она не захотела меня видеть. Слишком занята, сказал ее управляющий.
Двадцать три года, а королева все еще обращалась со мной, как с подкидышем, а не с собственной дочерью. Но я ее, в этом нет сомнений. Мне бесчисленное количество раз рассказывали эту историю — как у нее начались роды во время заседания суда. Она отправила всех из тронного зала, родила меня прямо там, в окружении слуг и стражи, и отдала меня кормилице, пока сама поправляла юбки и возобновляла разбор дел. «Все правда,» — сказал придворный врач, когда я спросила его об этом. — «Женщина из льда и стали.» Затем он нервно оглянулся, словно боясь, что его слова могли подслушать.
Женщина из льда и стали. Эта фраза прочно засела у меня в голове, и именно так я всегда ее и представляю. Высокая и величественная, с тонкими губами и выразительными скулами. Ее глаза сверкающие, как кинжалы. Черные волосы, пронизанные серебристыми прядями. Я больше похожа на отца, а не на нее. Она никогда не говорила мне, кто он. Наверное, какой-нибудь крестьянин или стражник, с которым она переспала по прихоти, не позаботившись о последствиях. Пожалуй, мне повезло, что она решила не прерывать беременность с помощью магии или трав.
Раньше я гадала, пытался ли отец когда-нибудь найти меня — возможно, она убила его или заточила в тюрьму, чтобы держать его подальше. Я бы не удивилась, если бы это было так.
Где бы моя мать ни находилась сейчас, сомневаюсь, что она думает обо мне. Так что я решительно выкидываю ее из головы. Слезы, что текут из глаз, не для нее, а для людей во дворце, тех, кто воспитывал меня и любил, когда она не могла уделить мне времени.
5. Киреаган
Горе — это отсутствие покоя.
Горе не даёт передышки, не оставляет ни мгновения для облегчения. Оно гложет сердце, бесконечная ноющая боль с редкими уколами острых зубов.
Самая длинная ночь. Я уже посетил множество семей, охваченных утратой, и шнурок на моей шее отяжелел от костных подношений. Когда я доберусь до своей пещеры, сниму этот шнурок и положу его в сухое место, пока не вырежу крюк, на который смогу его повесить.
Каждая кость — от одного из драконов, которых мы потеряли. Некоторые семьи отдали мне зуб, другие — коготь, кусок позвоночника или палец. На каждом подношении вырезаны символы на драконьем языке с именем погибшего. Семьи оставляют себе несколько костей. Кто-то носит реликвии, кто-то выставляет их в своих пещерах.
Варекс летит рядом со мной по пути к следующей пещере. Как принц равного ранга, он тоже мог бы попросить костное подношение, но предоставил эту честь мне.
В течение следующих нескольких недель мой клан разместит оставшиеся кости павших на равнинах острова, создавая дорожки и спирали, узоры, которые мы сможем видеть с неба. Со временем кости осядут в землю, трава покроет их, и мы обретём покой.
— Семья Мордессы — последняя, — шепчет Варекс.
У моей Наречённой было два отца — Ардун и Ианет. Они объединились десятилетия назад и удочерили Мордессу после того, как её родители погибли при обвале. С тех пор Мордесса стала их любимой дочерью, их гордостью и радостью.
— У меня нет её кости, чтобы отдать отцам. — Мой голос охрип от стенаний, которые я разделял с другими семьями. — Я совершил ужасную ошибку, Варекс. Нам следовало остаться в Гилхорне до рассвета и собрать кости павших. Я был слишком поспешен в своём стремлении к мести.
— Мы должны были захватить столицу внезапно, — отвечает он.
— Нет, мы могли бы подождать и напасть с армией. Мы могли бы захватить женщин позже, после того, как город пал бы.
— Король Ворейна мог и не отдать нам женщин, — замечает Варекс. — Такое подношение не входило в наш договор с ним. Мы договорились, что обеспечим его победу над Элекстаном, а он взамен отдаст нам острова Мерринволд.
— По крайней мере, нам следовало остаться и убедиться, что столица Элекстана пала, прежде чем мы отправились домой. Мы оставили последнее сражение.
— Победа Ворейна была неизбежной, — уверяет меня Варекс. — Наш клан выиграл войну для короля Рахзиена. Договор был выполнен.
Технически мы действительно выполнили договор. Но мне следовало остаться для последнего разговора с королём, лицом к лицу, чтобы подтвердить победу и закрепить наше право на острова, которые он обещал. Вместо этого я отправил ему свой план через одного из его командиров и не стал дожидаться ответа.
Нам нужны эти острова. Они богаты пастбищами, полны диких свиней, оленей и коз. Несколько месяцев назад странная болезнь пронеслась по Уроскелле и соседним островам. Она убила нескольких драконов, включая моего отца, и опустошила запасы животных.
С тех пор дичи стало меньше, её едва хватает для прокорма существующих старейшин и первенцев, особенно учитывая растущее число болотных волков, которые прячутся в узких трещинах гор, куда драконы не могут добраться. И логова воратрисов тоже забирают добычу — больше, чем мы можем себе позволить. Как только появятся новые дракончики, мы столкнёмся с угрозой голода. Нам необходимы острова Мерринволд как новые охотничьи угодья.
Мы могли захватить острова силой или охотиться там без разрешения. Но это не наш путь. Когда отец пал от чумы, он уже заключил сделку с Ворейном и заставил меня поклясться, что я буду соблюдать договор. Я дал ему свою костяную клятву — самое священное обещание среди нас. Если костяная клятва нарушена, дракон, нарушивший её, теряет своё пламя навсегда.
И так, во имя Костяного Короля, я возглавил бойню бесчисленного количества людей.
Но люди восстановятся быстро. Они размножаются почти ежедневно и порождают множество потомства. Нашему роду не так повезло.
— Ты оставил свою женщину в пещере? — спрашивает Варекс.
Я был так погружён в свои мысли, что его вопрос застал меня врасплох.
— Я… да.
— Некоторые из других самцов собрали своих женщин в той старой пещере, где мы раньше держали стада. Ты знаешь её — у подножия Свистящего Пика. Роткури подумал, что им будет комфортнее на земле.
— Там они будут более уязвимы для волков.
— Забор всё ещё цел. К тому же, Госрик там на страже.
— И на Госрика можно положиться? — фыркаю я. — Возможно, тебе стоит пойти и проверить их.
— Я так и сделаю, после того как мы навестим Ардуна и Ианета. А затем мне нужно будет присмотреть за своей собственностью. Она… упряма.
— Я видел, как она каталась на тебе?
Варекс рычит.
— Да.
— Похоже, ты и я выбрали самых беспокойных женщин из всех, — сухо усмехаюсь я. Это ощущается неправильно, как предательство. В горле становится тяжело от чувства вины, словно там образовался камень.
Впереди я вижу остроконечный вход в пещеру Ардуна и Ианета. Через мгновение мне придётся встретиться с ними. И мне придётся встретиться с утратой моей Наречённой.
