Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
— Он очень даже будет тебя искать, и со всем старанием. И дело тут вовсе не в твоём обращении к стражам, если ты об этом.
— А в чём? — мне стало совсем не по себе.
— Если я правильно понял, вы же… вы были… близки в ночь болотника, так? Ты — и профессор? Так?
Против воли моё лицо вспыхнуло. «Близки», так это называется! Я зло сжала зубы и кивнула.
Ближе некуда, выхухоль небесная.
— Он будет тебя искать, — выдохнул Ист. — И найдёт, непременно. Да, он тебя не видел, но он найдёт тебя по запаху, у дуплишей нечеловечески острое обоняние…
— Ист! Посмотри на меня, зачем ему такое недоразумение, как я? У него девок навалом, явно! Ты ещё скажи, что твои однокурсницы ему глазки не строят!
Приятель прислонился к книжному шкафу. Достал из кармана лучину, сунул в рот, пожевал — и выплюнул.
— Строить они могут что угодно, хоть ткацкие мануфактуры. У дуплишей свои заморочки. С одной стороны, они по большей части сейчас не заморачиваются поисками пресловутых «истинных», заключают между собой обычные браки, как и мы, нередко — договорные браки по расчёту. Частично они усмирили своё звериное начало, прошли те времена, когда дуплиши жили инстинктами и не могли зачать наследников ни с кем, кроме как с парой, чей запах казался им желанным, но! Они не люди. В ночь болотника их звериное начало особенно сильно. Обостряются инстинкты, в том числе, ну… и этот самый. Ищут самок для спаривания.
— Сам ты… — не сдержалась я, но осеклась на полуслове. Снова ощутила озноб, а следом — жар.
Со мной что-то не так.
— Ты будешь слушать или придираться к словам?! Дуплиши в ночь болотника агрессивны и озабоченны, но дело не только в этом. Теперь для Мортенгейна ты — его самка, понимаешь? Он тебя укусил, пометил. Ты его пара. Всё его естество будет требовать найти тебя, правда — и это хорошая новость — только в течение лунного цикла. Найти и, гм, ну… повторить. Повторить много раз. Это инстинкты его зверя, Тильда! Усмирить их насовсем у дуплишей не вышло, природа отвоевала у разума эту проклятую ночь. Вот как-то так.
— Я же не дуплиш! — пискнула я. — Или как там у них называется… дуплишиха? Дуплишица? Какая пара, Ист?! Он просто трахнул меня в лесу, хотя я была категорически против. Скотина мохнатая. Со своей парой так не обходятся, даже если одурел по каким-то календарным причинам.
Ист резко отвернулся, вытащил очередную лучину — и внезапно метко вонзил ее в мягкий корешок какой-то книги.
— Ты не понимаешь! Конечно, ты не его пара. Но раз уж всё так вышло… на месяц с ночи болотника он будет нуждаться в тебе, как в паре! Такие у них дурацкие обычаи, Тильда! Он будет нуждаться в тебе, а ты — в нём. Вас будет тянуть друг к другу, как истинную пару дуплишей, Тиль! Вот только влечение истинной пары снять искусственно очень сложно, а ваше пройдёт само — после следующего полнолуния. Тебе нужно продержаться вдали от него один лунный цикл.
— Я не дуплиш, — тупо пробормотала я. — И нуждаюсь я только в том, чтобы эту скотину парализовало ниже пояса.
— Шути, шути, пока шутится. В общем, если не хочешь провести следующий месяц в его постели — уходи из Храма. Ведь ты же… не хочешь этого, верно? Имей в виду — ребенок дуплиша от человечки будет человеком, а значит дуплишу не будет интересен, и помощи тебе с бастардом Мортенгейн не окажет никакой. Повторяю, у них сейчас в чести исключительно чистокровные браки по предварительной договорённости семейств.
Я стряхнула некстати навалившуюся оторопь и совершенно неуместное видение себя в одной постели с Мортенгейном, а потом ещё более дурацкую картинку громко и визгливо орущего младенца с волчьим хвостом и брезгливо мотающего головой профессора с ворохом пелёнок в руках. Ист совсем головой поехал?!
— Я. Не. Хочу! — отрывисто буркнула я. — Никаких… бастардов. Прекрати нести всякую чушь! Меня тянет только связать Мортенгейна и вмазать каблуком по яйцам!
Воображение снова сыграло со мной дурную шутку, подкинув восхитительное зрелище связанного по рукам и ногам гневно зыркающего тёмными глазами профессора и моей ступни, почему-то вовсе без туфли, без зазрения совести скользящей по его голой груди и ниже — по поджарому животу.
— Это сейчас не хочешь, потому что его рядом нет. Но очень скоро всё изменится.
— Даже если и так… — верить Исту не хотелось, но и врать мне он бы не стал, — месяц — это не так уж долго. Как-нибудь выдержу наведённый морок.
— Ты — возможно, а Мортергейн — очень сомневаюсь. Так что…
— Можно ли как-то… — я откашлялась и повторила громче. — Можно ли как-то замаскировать мой запах? Так, чтобы сбить с толку даже дуплиша?
Ист медленно вытащил из книги застрявшую лучину и повернулся ко мне.
— Можно. Я уже уточнил.
Приятель кивнул на неостывающую баночку, которую я продолжала вертеть в руке.
— Это от следов зубов. Должно помочь. Нейтрализатор запаха мне тоже может сделать одна моя умелая знакомая. Та, что делала тебе зелье для восстановления голоса. Но тоже не за просто так, сама понимаешь.
— Сколько? — мрачно спросила я. — С деньгами швах, сам понимаешь. На зелье всё потратила.
— Денег больше и не надо. Ей нужна личная подпись Мортенгейна на профессиональной рекомендации. Она даже согласна сделать нейтрализатор авансом как раз в течение суток, а ты добудешь ей подпись. Мортенгейн не в ладах с её папашей, так что добровольно не выйдет, но рекомендация от дуплиша — дорогого стоит.
— Эй! — очнулась я. — Как ты себе это представляешь?! Мы же не знакомы, это раз, и моя цель — как раз с ним не пересечься, это два!
— А это твои проблемы, подруга. Уж извини.
— Это ты извини, — я невольно потёрла укушенную шею, а потом бедро. — Спасибо. Скажи… скажи, что я согласна.
Как будто у меня был выбор!
Глава 5
На следующее утро Ист действительно принёс закупоренную стеклянную колбу с прозрачным содержимым и бумажный конверт. Сперва я ознакомилась с содержимым, точнее, попыталась ознакомиться — и недовольно уставилась на Иста.
— Это что ещё за каракули?!
— Это лафийская рунопись, — совершенно серьёзно отозвался приятель. — Моя знакомая планирует работать в лафийском посёлке.
Я подумала и всё-таки выдала:
— Но откуда я знаю, что здесь на самом деле написано?
— А что там может быть
