Не открывайте глаза, профессор! - Лея Болейн
Я закусила губу, открыла дверцу прикроватной тумбочки, как была, голая, достала ножницы и отрезала волосы по плечи. Криво, косо, неумело. Замерла посреди рыжеватого облака, чувствуя необыкновенную лёгкость и одновременно пустоту, внутри и снаружи.
Слишком много потерь для одной-единственной ночи.
Вот так-то, профессор.
* * *
— Ты подстриглась?! С чего это вдруг?!
— Ну вот, а говорят, мужчины невнимательны к женщинам, — хмыкнула я, беззастенчиво плюхаясь на кровать. У шестикурсников Храма Наук были свои привилегии — например, одиночные комнаты. Предполагалось, что ничто не должно отвлекать дошедших почти до самой вершины пути героев от целительской науки.
С Истаем мы познакомились банально и просто — в день моего поступления, когда меня стошнило от волнения прямо на его ботинки. И вот с тех пор приятельствуем. Да что там — дружим, как брат и сестра, что особенно ценно — безо всякого романтического подтекста, хотя многие в это и не верят.
Оно и к лучшему, особенно сейчас.
Мужская душа потёмки, лично я бы держалась подальше от такой коварной особы с некрепким желудком, но приятель вроде не против, шествует надо мной, беззлобно подтрунивая, как над маленькой сестрёнкой, вечно попадающей в дурацкое положение.
— Что это?! — ошарашенно спросил Исти, когда я, задержав дыхание, стянула закрывающий шею и плечи платок. Провёл кончиком пальца по следам профессорских зубов пальцем. — Откуда?! Кто…
— Разве не ясно, меня укусил взбесившийся ёж.
— Какой, Шэд его побери, ёж, Тильда?! Это, по меньшей мере большой и толстый песец, сиречь…
— Послушай, — выдохнула я. — Ты единственный человек, к которому я могу обратиться за помощью. Мне нужно сделать так, чтобы эти следы прошли без следа в кратчайшие сроки, понимаешь?
— Это ведь не человек тебя укусил? — тихо пробормотал приятель.
Я зажмурилась и кивнула. Возможно, эта информация была нужна для… лечения.
— Дуплиш.
— Но… — я прямо-таки слышала, с каким чудовищным скрипом в голове Истая крутятся извилины, не желая принимать и озвучивать единственно возможный вариант. — Но дуплиш в Храме Наук сейчас только один, и это…
— И это он, великий, ужасный, совершенно омерзительный. Он меня вчера ночью покусал за неуспеваемость. И не спрашивай подробности, пожалуйста, а то меня опять на тебя стошнит. Мне нужно залечить следы его зубов, понимаешь? Не могу же я ходить обмотанной в тряпки, как мумия, а вопросы мне не нужны. Чем быстрее, тем лучше. Короче, я немного скрываюсь, Ист.
— От профессора Мортенгейна, после того, как он укусил тебя в ночь болотника? Если, конечно, дело ограничилось одним… то есть десятком укусов…
— Двумя десятками, — мрачно отозвалась я. — Не ограничилось, было ещё много чего, но я не хочу и не могу об этом сейчас говорить. Ты мне поможешь?
Приятель смерил меня каким-то яростным и в то же время мрачным взглядом и ничего не ответил.
Глава 4
Мы встретились с Истом снова сутки спустя, в библиотеке. У шестикурсников была особая привилегия посещать это унылое местечко после завершения рабочего дня — предполагалось, что никакого более увлекательного вечернего досуга придумать они не смогут.
— Всё довольно плохо, — глухо сказал Ист, протягивая мне баночку с мазью. Баночка казалась тёплой на ощупь и была начисто лишена каких-либо надписей. На меня, обмотанную по подбородок шарфом, Ист смотреть избегал, буквально вонзаясь взглядом в пустое пространство кирпичной стены над камином. Камин был ненастоящий, огонь — необжигающей иллюзией, потому-то его и держали в библиотеке.
— В каком смысле? — нервно спросила я. Полтора дня, прошедшие с роковой встречи в лесу оказались непростыми. Меня то и дело знобило, бросало то в жар, то в холод, днём клонило в сон, зато ночью глаза отказывались смыкаться, а на рассвете голова награждала свою хозяйку отборными кошмарами, в которых был ночной лес, запах влажной листвы и сырой земли, птицы с человеческими головами, и — Мортенгейн. Везде и всюду, чудовищно неумолимый, тяжёлый, жаркий и бесстыжий. Я постаралась хотя бы как-то внутренне смириться с самим фактом этой нашей ночи — в конце концов, я не из аристократок с их культом добрачной невинности. Разумеется, будь моя воля, Мортенгейн до конца жизни — как он там выразился? За гоблинами бы судно выносил? Ну, ладно, примем за аксиому смягчающее обстоятельство — он был несколько не в себе, да и назад уже ничего не вернёшь, стоит ли сокрушаться до седых волос. Но что происходило со мной теперь?
Может, от дуплишей возможно заразиться не только блохами, но и… нет, конечно, я не думала, что способность к обороту передаётся через укус или — о, боги тёмного горизонта! — через постель, эти, некогда широко распространённые в наших краях суеверия давно изжили себя. Дуплишем можно только родиться, но в целом я знала об оборотнях и их особенностях преступно мало. Радовало одно — пока что Мортенгейн не попадался мне на глаза, а его ближайшие лекции у старшекурсников были отменены. Лечился.
А может быть, он вообще уволится?! Мечты-мечты… Вылечится он, к прорицательнице не ходи, причем очень быстро, учитывая их регенерацию, и вернётся. И, возможно, попытается найти меня… хотя, если так подумать — зачем? Уж точно не для того, чтобы принести бедной обесчещенной девице благодарности за спасение и глубочайшие извинения.
— Я мало знал о дуплишах, в конце концов, мы редко с ними встречаемся, да и они, с их способностями к восстановлению практически не обращаются к нашим целителям. Так что пришлось порыться в библиотеке, навести кое-какие справки у знающих людей…
— Спасибо, — мне неожиданно стало совестно — Ист помогал совершенно бескорыстно, а мне и отблагодарить-то его было нечем.
— Погоди благодарить. Слушай. Лекции Мортергейна отменены на четыре дня, так что время у тебя есть.
— Время на что?
— Чтобы сбежать!
Я так и села на стул.
— Куда сбежать? От него? Зачем я ему сдалась, Ист?! Я хочу залечить следы укусов, чтобы никто не увидел. А потом… буду жить и учиться дальше, куда деваться. Не я первая, не я последняя, на этом жизнь не кончается. Может, он уже и забудет обо всём к своему возвращению в Храм. Сдалась я ему, у него таких, как я, небось, как блох недавленных. К тому же доказательств против него у меня нет, опасаться ему нечего. Да и не видел он моего лица!
Я хотела сказать «надеюсь,
