Практика по брачному контракту. Магия не пригодится! - Ольга Дмитриева
Мне показалось, что я закрыла глаза всего на миг. А когда открыла, то рядом с кроватью уже стоял Эдвин. Он смотрел на Кетту, и по этому взгляду я поняла, что нелюбовь к лисам у Рокфоссов фамильная.
Глава 4. В доме Рокфоссов
В этот момент лисенок широко зевнул и оскалился. Я инстинктивно накрыла его рукой. Не знаю, что я хотела сделать – защитить Эдвина от моего зубастого друга, или Кетту – от гнева моего супруга.
Эдвин мрачно произнес:
– Ты не могла придумать ничего лучше, чем подобрать на дороге лисицу и притащить ее в мою постель?
– Я его вымыла. И могу приучить спать на полу.
Мой голос не дрогнул. Ректор закатил глаза:
– То есть в моей ванной теперь тоже шерсть? Прекрасно, прекрасно…
Я села на постели и укоризненно сказала, глядя ему в глаза:
– Это беззащитное раненое существо. Он ослеп и выжил в огне. Я выпущу его, как только вылечу. Чем он вам так не угодил? Это семейное, да? Ваша мать не рада ни ему, ни мне.
В следующий миг Эдвин оказался сидящим напротив меня. Он прижал мои ладони к кровати, не позволяя сбежать, и его лицо теперь было слишком близко. На оскалившегося лисенка он не обратил внимания и на удивление спокойно заговорил:
– Моя мать не подарок. Но тебе придется с ней ужиться. А ей – ужиться с тобой. И помни про диплом. Ради него потерпишь.
Я закусила губу, чтобы не наговорить гадостей в ответ, и в глазах Эдвина промелькнуло раздражение. Он резко выпустил меня и поднялся. А затем отошел к окну и продолжил:
– Правила здесь несложные, но тебе придется неукоснительно соблюдать их. Первое – присутствовать на завтраке, обеде и ужине обязательно. Второе – запрещается покидать комнату ночью. Третье – запрещается посещать дальний флигель с башней. Все ясно?
– Ясно, – кивнула я, но не смогла скрыть подозрений. – А что будет с тем, кто выйдет из комнаты ночью?
– Разнос за завтраком и часовая проповедь от леди Мадлен Рокфосс, – сухо ответил он и направился к выходу.
Уже у двери Эдвин добавил:
– Ах да… Можешь и дальше спать со своей тварью. Я все равно не собираюсь ночевать с тобой в одной комнате. Но говорить об этом моей матери не стоит.
С этими словами он ушел. Я должна была испытать облегчение, но почему-то было обидно. А еще меня все больше тревожил этот дом и его правила.
Довольно скоро пришла служанка и помогла мне собраться. Я долго вертелась перед зеркалом. Из платьев, купленных Эдвином, голубое мне нравилось больше всего. В нем я чувствовала себя очаровательной, и это было очень непривычно.
До ужина я провозилась с глазами Кетту. В доме Рокфоссов нашлись все, что нужно для лечения лисенка. Мне удалось почти полностью счистить зеленую кашицу, и теперь только едва заметный зеленый налет напоминал о ранении. Веки моего нового друга пока оставались плотно сомкнутыми.
Перед ужином за мной зашел Эдвин. Ректор оглядел меня с ног до головы и удовлетворенно кивнул. А затем протянул мне руку со словами:
– На людях придется вести себя как влюбленные.
– Раньше вас это не волновало, - бросила я, но послушно протянула руку.
Стальные пальцы Эдвина сжали мою ладонь, и он холодно напомнил:
– Раньше на нас не смотрела мать. Мне плевать на мнение остальных, но она ничего не должна знать о контракте. Ты заполучила невероятно выгодный брак. Улыбайся и будь милой. Думай о дипломе, который у тебя уже в кармане.
Я кивнула и позволила ректору вывести меня из комнаты. Пока мы шли по коридору, я украдкой разглядывала своего мужа. За прошедшие дни я так и не поняла, как он ко мне относится. Большей частью Эдвин был вежлив и равнодушен. Лишь изредка позволял себе насмешку, а злость старался сдерживать. Но я помнила, что адепты Артейской Академии звали этого человека Безжалостным. А еще у меня была тайна, и она могла стоить мне жизни.
Он внезапно покосился на мою руку и спросил:
– В личном деле указано, что твоя мать простолюдинка. По тебе этого не скажешь. Лицо, руки… В этом платье ты смотришься, как аристократка в десятом поколении.
Я не смогла сдержать улыбки. Его комплименты были приятны. Но говорить о прошлом не стоило, и я неохотно пояснила:
– Отец постарался.
– И кем же он был? – в голосе Эдвина был неподдельный интерес.
Я пожала плечами:
– Понятия не имею. Мать никогда не говорила о нем.
Врать об этом было легко и привычно. Я делала это не задумываясь, и мне всегда верили. Но не в этот раз.
– Ложь, – припечатал ректор. – И зря. Возможно, он бы признал тебя. Учитывая то, что сейчас ты Рокфосс.
Я отвела взгляд и резко ответила:
– Это мое дело, правда? Вы просили меня не лезть в ваши дела. Может, тогда не будете лезть в мои?
Я видела, что Эдвин недоволен моим ответом и собирается ответить в том же духе. К счастью, в этот момент мы подошли к столовой, и разговор пришлось прервать. Ректор напомнил:
– Зови меня по имени. А к матери обращайся “госпожа Мадлен”. Другого она от невестки не потерпит.
Я кивнула и первая шагнула в распахнутую дверь.
Мадлен Рокфосс восседала во главе стола. Пока мы занимали свои места за столом, хозяйка дома не сводила с меня взгляд. Я старалась улыбаться и думать о дипломе. И сумме ежемесячного содержания,которую со стипендией было не сравнить.
Большую часть ужина мы молчали. Эдвин отпустил пару сухих комплиментов повару. На мать он старался не смотреть, и я подумала, что эти двое успели не только переговорить, но и поссориться. Знать б еще, из-за меня или нет. А госпожа Мадлен теперь смотрела на меня оценивающе. И в этом взгляде наряду с сомнением проскальзывала надежда. На внучек, не иначе.
Остаток вечера я посвятила изучению дома. Эдвин сам провел меня по всем этажам. Кроме запретного флигеля, разумеется. Я еще никогда не была в таком большом доме, поэтому запомнила только самое главное – расположение библиотеки, из которой вынесла три справочника по магическим болезням, дорогу к комнатам свекрови и кабинету Эдвина. Напоследок ректор сказал мне:
–
