Отданная вампиру - Лея Болейн
Буду думать, что мне всё приснилось, вот и всё.
Не было ничего.
И никого.
Всё это просто дурацкий сон.
Глава 4. Сомнения
Отцу я наговорила каких-то глупостей о причинах своего утреннего отсутствия, кажется, он не поверил, но было уже не важно. Мне не терпелось дождаться вечера, я цеплялась за мысль об этом настолько, что только за ужином поняла, что пропустила сегодняшнюю встречу с Аяксом.
Пропустила и не вспомнила…
А он сам не пришёл напомнить.
Сначала я почувствовала тревогу, а следом подступила обида — мог бы дойти и проверить, всё ли в порядке с невестой! А потом накатил стыд, и я глянула на себя в маленькое зеркальце. Глаза, кажется, горят непривычным бесстыжим блеском. Губы всё ещё кажутся припухшими, и стоит только вспомнить о произошедшем утром — по всему телу точно волна проходит. Задумалась о женихе, хороша девка! А несколько часов спустя стонала под другим, и колени сама раздвинула, и выгибалась навстречу его рукам и губам — сама, не боясь даже укусов, скорее желая их.
Я закрыла лицо руками. Потёрла укушенную шею — корочки отпали, не осталось ни шрамов, ни синяков, только кожа чуть-чуть покраснела и порой чесалась. Уж не привиделось ли мне утреннее происшествие? Раны и растяжения так быстро не излечиваются…
Остаётся только надеяться, что у Аякса не было бабки или деда, передавшего ему знания о том, как можно погадать на суженую. Шойхов незнакомец, за пару часов всю жизнь мою перевернул с ног на голову! Я отложила зеркало и вспомнила о том, что он, похоже, не отражается, а значит всегда может стоять за спиной. Обернулась — не то со страхом, не то с надеждой. Никого, конечно. Но корзинка и подаренный фонарь всё ещё прятались под кроватью…
Не зря же был мой утренний поход… и всё остальное.
Вечером, так и не дождавшись визита жениха и счастливо избежав объяснений с отцом — кажется, на почти уже замужнюю взрослую дочь он попросту махнул рукой — я стала готовиться к ритуалу. И снова меня одолели сомнения: а если что-то перепутала? А если чего-то не учла? Слова бабки Рогнеды моя память могла запросто переврать.
На серебряный, счастливо сохранившийся поднос сложила горкой ингредиенты: ком земли, перо и цветок. Лежать друг на друге они не желали, перо слетало, руки у меня дрожали. Важен ли порядок? А количество земли? Можно ли примять цветок? Установила зеркало, зажав его бабкиными книгами с двух сторон. Села напротив.
И только тут поняла, что есть две загвоздки. Во-первых, слёзы, весь день стоявшие в глазах, по заказу не текли. Можно, конечно, сунуть под нос чищенную свежую луковицу, но зачтутся ли такие слёзы? А во-вторых и в главных — я не уверена в том, какой вопрос задать. Точнее, надо, конечно, спросить, как сложится наша жизнь с Аяксом, ради этого всё и затевалось, но…
Но внезапно, против всякого здравого смысла мне так захотелось узнать больше о таинственном обитателе Червонного леса.
* * *
Я знала, что время в городе меряют часами, я даже их видела несколько раз. Мерное тикание невидимого загадочного часового механизма завораживало… У нас же на хуторе часы были только у служителя Олава, и он же несколько раз в день — на рассвете, в полдень, на закате и в полночь — ударял в храмовый колокол. В остальное время мы пользовались при необходимости песочными часами, отмерявшими четверти, хотя большинство жителей хутора, за исключением детей, прекрасно эти самые четверти чувствовали безо всяких внешних мерителей. Понятное дело, что в полночь люди уже, как правило, крепко спали, поэтому ночной колокол ударял только один раз.
Я не должна была его пропустить.
И в то же время сосредоточиться на нужном вопросе никак не удавалось — и шойховы слёзы никак не текли.
А может, не надо никаких гаданий?
В лес больше ни ногой.
Выйду замуж за Аякса… Аякс. Один день не виделись — а я не скучаю, я даже рада, что он не пришёл. Думаю о незнакомце, о волках, о бабушке, об отце и его зазнобе, о чём угодно — только не о женихе.
Но ведь и слова данного назад не возьмёшь? Отменять свадьбу безо всяких причин — на весь хутор опозориться.
Хорошо, что имени незнакомца я не узнала — не дай бог, шепнула бы во сне… Но сон не может продолжаться долго. Моя судьба — жить на хуторе, трудиться на мануфактуре семьи Аякса, ложиться с ним в одну постель. Он же меня любит, и он хороший, работящий, добрый. Пусть губы у него мягкие, как непрожаренное тесто, пусть он не умеет, как тот… Не это же главное, верно?
Я, не мигая, смотрела на подрагивающее пламя свечи, и не заметила, как слезинка скатилась по щеке. Одна, вторая…
Едва слышно где-то в ночи низко, утробно ударил колокол. Я торопливо подставила поднос под щёку, начисто забыв о необходимости задать вопрос, уставилась в зеркало.
И почувствовала, как гудящим внутренним звоном наполняется голова, словно колокол изнутри продолжал звенеть.
Зеркальная гладь поплыла рябью, точно вода, затуманилась — или туман стоял у меня в глазах? А затем картинки побежали перед внутренним взглядом, и я не могла понять, выдуманные они моим же собственным воображением — или подсказанные судьбой?
Я видела себя, замотанную в свадебную хорхиву так, что осталось открыто только одно лицо — и поразилась тому, насколько неестественная, вымученная у меня улыбка. Кругом сновали люди, знакомые и незнакомые, равнодушные и безликие, будто тени. Появился Аякс, судя по нетвёрдой походке — пьяный. Схватил меня посреди свадебного празднества за руку, потащил в одну из комнат его родительского дома…
Дальнейшее я смотрела с гримасой отвращения на лице. «Брачная ночь» прошла быстро и суетливо, после чего жених завалился спать, а я съёжилась на испачканных простынях, брезгливо стараясь не касаться кровавого пятна, зябко подтягивая колени к груди… И вот уже я иду на мануфактуру, с трудом переставляя ноги из-за круглого живота. А вот двое детишек, по виду погодок, цепляются за мои руки, пока я пытаюсь помыть посуду. А потом
