Отданная вампиру - Лея Болейн
Что это? Мои собственные страхи, обретшие плоть на миг — или действительно будущее, серое, безрадостное…
Зеркало опять пошло рябью, в голове опять загудел невидимый внутренний колокол. Я ждала продолжения — ну не может же быть всё вот так, вот так буднично, отвратительно, скучно, нет, даже мерзко!
Но… все же так живут. Разве нет? Что же теперь, сидеть в родительском доме перестарком, ждать неведомого чуда? Да и нет их, чудес-то.
…следы заживших укусов на шее зачесались. Я протянула руку и коснулась зеркальной поверхности — твёрдая, неподвижная. Задула свечу. Надо ложиться спать, а завтра постараться поговорить с Аяксом. Спросить, как он видит нашу дальнейшую жизнь… почему не поинтересовался сегодня, где я… Завтра, то есть, уже сегодня — праздник на границе хутора и леса. Гореслав…
В комнате было темно, и я вздрогнула, увидев, как слабо, сам собой, засветился вдруг подаренный безымянной нечистью фонарь.
Чудес не бывает, верно? Фонари сами собой не загораются.
…вернуть надо.
Глупости какие! По лесу бродят волки, а в доме живёт существо, пьющее кровь — если, конечно, это всё не было наведённым мороком.
Я поняла, что не смогу заснуть. Тихо встала, прихватила фонарь, накрыла его плотной тряпицей, чтобы раньше времени себя не выдать, сунула ноги в туфли.
Не смогу дождаться завтра. С Аяксом нужно поговорить прямо сейчас, убедиться в том, что всё у нас хорошо и правильно. Спит — разбужу, ничего, не страшно.
Выбраться из дома незамеченной не составило труда.
Глава 5. Ссора
От моего дома до дома Аякса пешком быстрым шагом было полторы четверти. Идти по знакомому хутору — не то что по Червонному лесу, тут никто не тронет, не обидит, всё знакомое и родное от и до. Но я почему-то чувствовала себя так, словно шла по ниточке по краю пропасти, с опаской делая каждый следующий шаг.
Ну, вот, до дома — одного из самых больших на всём хуторе! — добралась, а дальше что делать, не подумала. Как неженатый мужчина, Аякс жил с семьёй: родителями, младшей сестрёнкой, бабушкой… Но я знаю, где его спальня — вон там, на втором этаже. Повезло ещё, что окна его выходят на улицу. Света нет, мой суженый крепко спит, как и полагается нормальному человеку с чистой совестью. Может, камешек бросить?..
Ещё пару четвертей в глухой ночи со слабо светящимся фонарём в руках, слушая пронзительный щебет сверчков, я искала маленькие камушки, потом пыталась добросить их до окна — и не разбить при этом стекло… Несколько раз мне это удалось, но Аякс, очевидно, спал непробудным сном, и слабых глухих стуков не слышал. Признав, наконец, неудачу, я отступила к покосившейся оградке, оплетённой диким виноградом и плющом.
Ложись спать, Лария, не страдай ерун…
Приглушённые голоса я услышала не иначе, как чудом. Тут же, не успев понять, зачем, накинула на фонарь тряпицу, вжалась в ограду спиной, затаила дыхание.
И увидела идущую по дороге парочку.
Невысокая девушка жалась к рослому плечистому парню, в котором я без труда — по голосу, потому что высовываться дальше, рискуя быть замеченной, не решилась — узнала Аякса. Голос девушки был мне не знаком, единственное, что я смогла понять — как бы мне ни хотелось, чтобы она оказалась младшей сестрёнкой жениха, это точно была не Дая: пухленькая, кругленькая девчушка с сильными дефектами речи. Спутница Аякса совершенно точно могла похвастаться стройностью и говорила чётко. Впрочем, слов я почти никаких не разобрала, зато других звуков было предостаточно, и, к сожалению, в природе их происхождения сомневаться не приходилось.
Влажные причмокивания, сдавленный шёпот и хихиканье, постанывания… Не в силах выносить собственное бездействие, я вытянула шею. Прижавшись к невысокому кособокому сарайчику для всяческого сельскохозяйственного инвентаря, парочка страстно целовалась. К сожалению — или на удачу — луна была круглая, видно зрелище было отчётливо.
Кажется, девицу всё вполне устраивало. И глубокие поцелуи, на которые со мной парень так и не сподобился, и то, как мой новоиспечённый жених мял её сочную пышную грудь… А потом Аякс втолкнул девку внутрь сарайчика, едва слышно хлопнула дверь, звякнула то ли упавшая лопата, то ли столкнувшиеся грабли…
Мне хотелось подойти, распахнуть дверцу. Поглядеть в лицо жениха, увидеть, кого он там тискал — хутор не так уж велик, хоть шапочно, но мы должны быть знакомы… Только ноги словно бы приросли к земле.
Зачем? Будто я не знаю, что они там делают! Хотя… не знаю. То есть, случки у животных я видела, естественно, много раз, но неужели у людей всё происходит точно так же? Почему-то воображение отказывалось представить девицу, лежащую среди тяпок и вёдер, раскинувшую пышные ляжки и пыхтящего между ними Аякса, неловко стягивающего брюки, цепляющиеся за стоящий член. В темноте, небось, и не попадёт, куда надо…
Я горько хмыкнула, с трудом отвела взгляд от сарайчика. Сквозь плотную ткань пробивался усилившийся свет колдовского фонаря. Ни к чему устраивать сцены, я и сама хороша — если вспомнить сегодняшнее, то есть, уже вчерашнее утро.
«Не верен и не любит тебя… когда любят, целуют в губы»
Он, что ли, так уж полюбил?!
Так и не заревев, не устроив бурной встречи неверному жениху, я вернулась домой, но уснуть удалось только перед самым рассветом.
* * *
Гореслав был религиозным праздником, и с утра я неожиданно для себя решила сходить в храм. Маленький, деревянный, пустой — только несколько изображений стоящего спиной Всесоздателя. Считалось, что то ли лицо Его изображать грешно, то ли льющийся из глаз свет способен выжечь душу того, кто не обладает непогрешимой праведностью… В храме я оказалась одна. Помолилась, сама не зная о чём, с огромным трудом подбирая мысленные слова, сидя на одной из низких деревянных скамеечек. А потом подошла к одной из икон за небольшой деревянной ширмой — в отличие от прочих, Всесоздатель стоял на ней чуть ли не боком. Очень хотелось разглядеть профиль.
И спросить, как позволил он, как допустил, чтобы такие создания, как хозяин дома и его волки, жили на светлой земле. Если живут — или существуют — может, и они для чего-то нужны?
Почувствовав чьё-то присутствие за спиной, я резко поднялась с
