Милена Завойчинская - Оранжевый цвет радуги
Не знаю, сколько я так бродила по остаткам улиц древнего города, переступая через обломки и лианы, переползая через вздыбленные корни могучих тропических деревьев, перепрыгивая через трещины. По словам Майки хищных животных тут не обнаружили, только птиц всех мастей, змей, ящериц, насекомых и чем-то похожих на обезьян мелких животных с длинными хвостами, перескакивающих с лианы на лиану. Вели себя эти зверушки неагрессивно, но на контакт не шли. Так что опасаться мне следовало только змей, и я внимательно поглядывала под ноги, прежде чем куда-то наступить.
Глава 21
Забралась я в итоге довольно далеко и обнаружила то, что заставило затаить дыхание и замереть. Когда-то это было храмом, если я правильно поняла. Но ведь ничем иным это здание не могло быть, я была в этом уверена. Высокие стены, полностью покрытые барельефами, уцелели весьма неплохо, благодаря тому, что по какой-то неведомой причине джунгли не стали переступать невидимую границу. Точнее, граница была как раз очень даже видимая — каменная кладка стены, ограждающей внутренний двор и сам храм. Но если в других зданиях никакие заборы не остановили лианы и деревья, то тут что-то помешало растениям переступить эту ограду и пробраться внутрь.
— Яшка, ты это видишь?! — в который уже раз за сегодняшний день спросила я прикорнувшего на моем плече ящера.
Он дернул хвостом и что-то невнятно прошамкал мне в ухо, а я… Ну, естественно я, с голографером наперевес, пошла внутрь. А кто бы не пошел? Нет, ну покажите мне хоть одного туриста или художника, который не полез бы внутрь? Вот то-то и оно!
То, что я издалека приняла за фигурки людей на барельефе, оказались не совсем людьми. Но, если уж говорить прямо, то и не совсем ниоки. Существа, чьи каменные образы застыли на стенах храма, были с человеческими телами, кошачьими хвостами, как у ниоки, но вот головы у них всех, и у женщин, и у мужчин, были кошачьими. Открыв от изумления рот, я смотрела на гибкие девичьи фигурки, задрапированные в длинные платья, на длинные хвосты, обвивавшие их стройные ноги, и на их кошачьи мордочки с торчащими на макушках ушами.
— Бастет! — пришло на ум имя, которое я немедленно и озвучила. — Матерь божья! Это же Бастет! Богиня любви и плодородия! — Я даже рот прикрыла ладошкой, пребывая в шоке от того, что знаю, кто тут изображен. Неясно только, откуда я это знаю.
А перед моим мысленным взором замелькали картинки воспоминаний. Мы с папой и мамой идем под раскаленным солнцем среди каменного старинного города. Не такого, как этот, и все же в чем-то неуловимо похожего. Высокие колонны с высеченными на них лицами и покрытые какими-то значками. Небольшая статуэтка Бастет из белого рыхлого камня, такая же, как здесь — женщина с хвостом и кошачьей головой. И она же, я это знала, но в облике черной поджарой кошки из черного же камня. А вокруг ни травинки, только раскаленный воздух, палящее солнце и песок. Еще воспоминание — посреди песков огромные пирамиды. И такая же огромная фигура лежащего кота или льва, но у него человеческое лицо. То есть тоже наполовину кот, наполовину человек.
Это то, что я когда-то видела своими глазами, где бы то место ни находилось, но я там бывала лично. Путали воспоминания буйные джунгли и отличающаяся от того, что промелькнуло в моих воспоминаниях, архитектура. Тоже знакомая мне, но… Эти башни, издалека похожие то ли на полураспустившийся цветок, то ли на раскрывшуюся шишку. Эти платформы, колонны…
Там, откуда я родом, архитектура зданий принадлежала одному из народов и располагалась тоже где-то в джунглях. А вот женщина-кошка с барельефов была богиней совсем другого народа, и жила в другом климате и в другом государстве. Не знаю, почему так. На этой планете они существовали как одно целое.
Долго я кружила вокруг храма, делая снимки и порой краснела, как маков цвет. Барельефы и резьба на стенах здания в большинстве своем носили весьма… гм… фривольный характер. Это если мягко выразиться. А если говорить прямо, то это были прямые пособия по плотской любви, причем весьма и весьма подробные. Такое не только снимать на голографер было стыдно, но даже рассматривать. Я чувствовала, что у меня от смущения горят щеки и уши, но пройти мимо не могла. Это же историческое архитектурное сооружение, посвященное каким-то богам. Не мне осуждать чужую религию, тем более народа, давно канувшего в небытие. Да к тому же умевшему летать меж звезд, и когда-то в далеком-далеком прошлом посетившего мою родную планету.
Кем они были? Исследователями, такими же, как Акир и народ из экспедиции? Космические пираты, случайно залетевшие в новый мир и прожившие там какое-то время? Беженцы, спасавшиеся отчего-то и умудрившиеся попасть в мир людей? Такие иные, намного более развитые, раз они умели строить межзвездные корабли. Не знаю, да и никто теперь не узнает. Но свой след на моей родной планете они оставили.
Возможно, это были предки ниоки, бежавшие от чего-то страшного, заставившего их покинуть родной дом и скитаться по галактикам, чтобы найти новое пристанище. Допускаю, что несколько кораблей пристали на мою родную планету в разных точках, где и прожили какое-то время. Тогда можно было бы объяснить, что они, не будучи архитекторами и художниками, как смогли описали аборигенам культуру своей родины. А люди воплотили это в камне. Но с учетом собственных традиций, а потом все это менялось, дополнялось, что-то забывалось…
Может и такое быть, что бежали с этой планеты не только ниоки. Никто ведь не знает единственная ли тут жила раса, или же рядом существовало несколько рас, в чем-то похожих, в чем-то отличных. И каждая из них оставила свой след на моей родной планете.
Солнце палило нещадно. Я уже давно устала и проголодалась, но пока позволяла жара, находилась на улице, рассматривая храм снаружи. Яшка бессовестным образом дрых на моем плече, распластавшись и пригревшись, а я все никак не могла угомониться. Я к нему изредка обращалась, на что он сначала вяло дрыгал хвостом или лапой или сопел, но потом жара его окончательно сморила и я осталась без собеседника.
Решив, что пора отдохнуть и остыть, я решила пройти внутрь храма, что и сделала. Пустой каменный зал сначала ошеломил холодом и сумраком. После той сумасшедшей жары, что царила снаружи, и ослепляющего солнечного света, среди каменных стен с маленькими окошками под самым сводом было холодно и сумрачно. Мне понадобилось некоторое время, чтобы перестоялось зрение, и перестал бить озноб. А потом я прошла дальше, осматриваясь и делая снимки украшения стен.
Я думала, что снаружи барельефы такие, что на них стыдно смотреть? Я ошибалась. По-настоящему стыдно было внутри. Кошачий народ явно уделял большое внимание физиологической стороне жизни. И ругательство «блудливый кошак» сейчас было как никогда актуально, когда я смотрела на то… в общем на то, на что смотрела. Хорошо, что я сюда забрела в одиночестве. В компании парней с шаттла или Акира я бы наверняка сразу же шлепнулась в обморок от смущения или бежала бы отсюда во все ноги. А потом стеснялась бы смотреть им в глаза.
