Безумные Альфы - Ленор Роузвуд

— Покажи мне, — задыхаюсь я, когда она отстраняется. — Покажи, как сильно ты меня ненавидишь. Как сильно хочешь моей смерти.

Глаза Айви вспыхивают чем-то темным и опасным. Скальпель прослеживает путь вниз по моей груди, пропуская живот, пропуская брюки. Она стягивает их, освобождая мой ноющий стояк. Я бьюсь, сдавленный крик вырывается из моего горла, когда лезвие ласкает всю длину моего члена, такое острое, такое восхитительное, заостренный кончик звенит о мой пирсинг.

— Чертовски да, — шиплю я сквозь стиснутые зубы. — Еще. Выгравируй, блядь, свое имя на нем.

Она соглашается, вырезая замысловатые, нежные узоры на моем самом жизненно важном органе. Каждый порез — это произведение искусства, свидетельство ее ярости и моей порочности. Кровь течет свободно, окрашивая белые простыни подо мной в багровый цвет. Я не смею дернуть бедрами, боясь испортить ее работу.

— Пожалуйста, — молю я, это слово кажется чужим на моем языке. — Айви, пожалуйста. Мне нужно…

Она заставляет меня замолчать еще одним укусом, на этот раз в шею, скальпель сворачивает с пути и скользит по моему внутреннему бедру. Ее зубы впиваются глубоко, и я чувствую, как мой пульс стучит о ее губы и язык.

— Заткнись, — рычит она, отстраняясь, чтобы встретиться со мной взглядом. — Ты не имеешь права умолять. Не после того, что ты сделал.

Я киваю, не в силах произнести слова.

Она права.

Я не заслуживаю милосердия.

Не заслуживаю разрядки.

Все, что я заслуживаю, это эти восхитительные муки.

Рука Айви обхватывает мой член, скользкий от крови. Боль чертовски невероятна, каждый толчок посылает удары агонии через мое тело. Я стискиваю зубы, борясь с путами, пока она работает со мной.

— Умница, — рычу я, голос хриплый и изорванный.

— Тебе это нравится, да? — шипит Айви, ее хватка усиливается. — Ты больной ублюдок.

Я смеюсь, звук резкий и гортанный.

— Ты понятия не имеешь.

Ее рука движется быстрее, кровь обеспечивает скользкое, горячее скольжение. Боль прекрасна, симфония агонии, которая грозит разорвать меня на части. Я никогда не чувствовал себя таким живым, таким чертовски присутствующим в своей собственной шкуре.

— Посмотри на себя, — усмехается Айви, ее аквамариновые глаза сверкают от отвращения и голода. — Большой, плохой волк, которого все боятся, низведен до этого жалкого, извивающегося куска дерьма.

Я обнажаю зубы в дикой ухмылке.

— Только для тебя, маленькая омега. Только для тебя.

Она крутит запястьем, и я кричу, звук эхом отдается от стерильных стен лаборатории. Ученые все еще здесь, я знаю, но они могли бы быть на другой сраной планете, пока они там вдалеке бормочут, ноют и жалуются о том, что они меня сломали, и я, вероятно, буду бесполезен для них теперь.

Но они ошибаются.

Я не сломан.

Я создан заново.

Все, что существует, это Айви, ее рука на моем члене, скальпель поблескивает в резком флуоресцентном свете, пока она пишет свое имя по всему мне.

Оргазм настигает меня, как чертов товарный поезд, пронзая мое тело с жестокой интенсивностью. Я могу только кричать, пока мой член пульсирует в хватке Айви. Сперма смешивается с кровью, покрывая ее руку и мой живот липкой багровой кашей.

Айви не останавливается, ее рука все еще движется, выдаивая из меня каждую последнюю каплю. Чрезмерная стимуляция — это агония, и я бьюсь в путах, разрываясь между мольбой, чтобы она остановилась, и просьбой о большем.

— Вот так, — шипит она, ее глаза сверкают хищным светом. — Отдай мне все.

И я отдаю. Я отдаю ей всё, блять, что у меня есть, каждую каплю боли и удовольствия, каждый крик и стон, и мычание, и рычание, и шипение. Мое зрение затуманивается, черные пятна танцуют по краям, но я борюсь, чтобы держать глаза открытыми. Мне нужно видеть ее, нужно запечатлеть этот образ в своем мозгу.

Айви, дикая и яростная, покрытая моей кровью и спермой. Ее рыжие волосы — спутанный беспорядок, ее аквамариновые глаза пылают триумфом и отвращением.

Так прекрасна.

Моя богиня.

Мой дьявол.

Глава 27

ПРИЗРАК

Жёсткий белый свет выжигает глаза.

Ослепляет.

Стерильный.

Холодный.

Металл впивается в плоть.

Фиксаторы врезаются глубоко.

Выхода нет.

Голоса гудят вокруг.

Клинические.

Отстранённые.

Жестокие.

— Зафиксировать конечности.

— Проверить жизненные показатели.

— Подготовить к первичному сканированию.

Мышцы напрягаются сами собой.

Каждый инстинкт орёт — драться.

Рваться.

Вырваться.

Но я не могу.

Не буду.

Ради неё.

Только ради неё.

Надо мной склоняется лицо.

Мужчина.

Пожилой.

Соль с перцем в волосах.

Глаза — как у дохлой рыбы за толстыми стёклами очков.

Этот — из Райнмиха.

Акцент выдаёт.

— Снимите намордник. Я хочу осмотреть ротовую полость.

Паника вспыхивает в груди.

Горячая.

Острая.

Нет.

Только не это.

Пожалуйста, нет.

Что угодно — но не это.

Холодный металл скользит по коже, когда намордник снимают.

Воздух ударяет по изуродованному лицу.

Уязвим.

Оголён.

Медсестра быстро отступает. Лицо белеет.

— О боже… — шепчет она.

Поворачивается, прикрывая рот рукой.

Учёный цыкает.

— Возьмите себя в руки, — резко говорит он. — Это редчайшая возможность. Мы должны задокументировать всё.

Он наклоняется ближе.

Слишком близко.

Его дыхание накрывает меня.

Застоявшийся кофе.

Мята.

Меня тянет блевать.

— Откройте рот, — приказывает он.

Я не двигаюсь.

— Я сказал — открой рот.

Я по-прежнему не подчиняюсь.

Раздражённый вздох.

И тут боль взрывается — пальцы вонзаются в шарнир челюсти.

В оголённые сухожилия.

Раздвигают силой.

Я рычу низко, из груди.

Предупреждение.

Учёный игнорирует.

Запихивает металлический клин между острыми зубами, чтобы разжать челюсть.

Я хочу укусить.

Рвать.

Уничтожить.

Но я не двигаюсь.

Нельзя рисковать.

Нужно вытерпеть.

Хотя так трудно не вонзить зубы в плоть.

— Поразительно, — бормочет он. — Масштаб лицевых повреждений исключительный. Повреждения уходят глубоко в ротовую полость. Но зубы… безупречные. Необычайно острые.

— С-сэр… — заикается медсестра. Она напугана. Мне… стыдно. — Седатив… он, кажется, не действует как ожидалось. Частота сердцебиения у этого… этого существа…

Учёный отмахивается.

— Невозможно. Мы ввели дозу, достаточную, чтобы уложить слона.

Если бы он знал.

Транквилизаторы едва меня задели.

Моё тело сжигает их слишком быстро.

Но они не должны об этом знать.

Нужно играть роль.

Нужно выжить.

Ради неё.

Если я начну драться, если сорвусь — они могут меня убить.

Скорее всего — нет.

Им нужно меня использовать.

Но могут.

Вокруг собирается больше учёных.

Тычут.

Щупают.

Берут кровь и образцы кожи.

Они говорят обо мне так, будто меня здесь нет.

Будто я — вещь.

Не человек.

Что, в общем-то, правда.

Я не человек.

Знакомые слова заполняют голову.

Чудовище.

Демон.

Аномалия.

И ощущения знакомые тоже.

Холодный металлический стол.

Беспощадный свет.

Укус скальпелей.

Бесконечные тесты.

Боль.

Так