Безумные Альфы - Ленор Роузвуд

— Ладно, — рычу я, сжимая и разжимая руки на руле квадроцикла. — Но как только узнаем, куда они направляются, все договорённости идут к чёрту.

Тэйн кивает, снова поднимая бинокль.

— Согласен.

Мы наблюдаем в напряжённой тишине, как вриссийцы заканчивают погрузку пленных и оборудования. Ховеркрафты поднимаются в воздух строем, взметая снег, и уходят глубже на территорию Вриссии. Мы даём им фору, прежде чем двинуться следом, держась на безопасной дистанции.

Путь тянется бесконечно. Каждая секунда — ещё одна секунда, когда Айви в опасности. Ещё одна секунда, когда эти вриссийские ублюдки могут причинять ей боль. Воображение разгоняется, подсовывая такие картины, от которых меня начинает мутить.

Наконец, спустя, кажется, часы, ховеркрафты замедляются. Вдалеке вырастает массивное сооружение, торчащее из снежного ландшафта. Острые углы, усиленные стены, сторожевые башни по периметру.

— Какая-то исследовательская база, — бормочет Чума, голос напряжён.

Живот ухает вниз, когда я вижу, как ховеркрафты снижаются к зданию. В боку конструкции раздвигается огромная дверь, открывая зев ангара. Один за другим аппараты исчезают внутри.

Мы загоняем квадроциклы за каменистый выступ, получая хоть какое-то укрытие, и продолжаем наблюдать. Тэйн снова вцепился в бинокль.

— Начали выгрузку, — докладывает он сухо. — Я вижу Призрака и Валека. Они… они выглядят паршиво.

Я снова вырываю бинокль, сердце колотится. Я вижу, как из одного ховеркрафта вытаскивают массивное тело Призрака. Он едва в сознании, движения вялые, несогласованные. Что бы они ему ни вкололи, это было адски мощно. Он выглядит… сломленным.

Следом тащат Валека, и по моему лицу расползается хищная ухмылка, когда я вижу, в каком он состоянии. Лицо — сплошная каша из синяков и крови, он сильно хромает.

Так ему и надо.

Надеюсь, Призрак успел разорвать его на части, прежде чем их скрутили.

Но удовлетворение быстро гаснет — я смотрю, как их уводят вглубь комплекса. Через несколько мгновений из другого ховеркрафта выходит новая группа солдат.

И вот она.

Дыхание застревает в горле, когда я вижу, как они наполовину тащат, наполовину несут Айви к входу. Голова безвольно свешена, и я успеваю разглядеть лицо. На щеке расползается злой синяк, когда она спотыкается в снегу.

— Айви… — шепчу я, грудь сжимает боль, которой я не могу дать имя.

Я беспомощно смотрю, как её уводят внутрь. Огромная дверь сдвигается и захлопывается за ними с такой окончательностью, что кровь стынет в жилах. Бинокль выскальзывает из онемевших пальцев и с грохотом ударяется о квадроцикл.

— Блядь, — бормочу я, проводя рукой по волосам. — БЛЯДЬ.

Мне хочется орать. Хочется рвануть туда и разнести это место голыми руками. Но я знаю — это самоубийство. Нас меньше, у них лучше оружие, и мы понятия не имеем, что нас там ждёт.

— Каков план? — спрашиваю я, поворачиваясь к Тэйну. Ненавижу, как отчаянно это звучит. Но мысль о том, что Айви там, одна и напуганная, и с ней делают чёрт знает что, разрывает меня изнутри.

Лицо Тэйна жёсткое, взгляд холодный, когда он оценивает комплекс.

— Нам нужна информация. Мы не можем идти вслепую.

— И что, просто сидеть тут, засунув большие пальцы в жопу? — рычу я, снова вскипая.

— Нет, — вмешивается Чума, пугающе спокойный. — Мы собираем данные. Изучаем маршруты патрулей, ищем слабые места в охране. Снимаем пару солдат, забираем форму. Потом проникаем внутрь и планируем штурм.

Тэйн коротко кивает.

— Это единственный вариант.

Я кривлю губы, глядя на нашего «лидера». Глухое, опасное рычание поднимается в груди. На мгновение мне хочется вырубить его к чёрту. Кулаки сжимаются, ногти впиваются в огрубевшие ладони. Он бы отлично смотрелся с аккуратной вмятиной размером с кулак там, где сейчас его тупая пасть.

Но Айви мы нужны живыми.

Если мы полезем туда прямо сейчас — мы умрём.

А нашей омеге может достаться участь хуже смерти.

— Ладно, — выдавливаю я, заставляя себя дышать, а не вбить Тэйну лицо внутрь черепа. — Но давайте побыстрее. Мне не нравится оставлять её там дольше, чем необходимо.

Тэйн кивает, выражение лица чуть смягчается.

— Мы вернём её, Виски. Клянусь. Даже если это будет последнее, что мы сделаем.

Я снова смотрю на комплекс, глаза впиваются в холодные, безжалостные стены. Где-то там Айви. Ждёт нас. Боится. Наверняка думает, не бросили ли мы её.

— Держись, малышка, — бормочу себе под нос. — Мы идём.

Глава 26

ВАЛЕК

Игла выскальзывает из руки, оставляя за собой огненную дорожку. Я стискиваю зубы, не давая им удовольствия услышать мой крик. Учёные бормочут друг с другом на скоростном вриссийском — слова сливаются в кашу из медицинского жаргона и возбуждённых восклицаний.

— Поразительно, — говорит один из них, наклоняясь слишком близко. От него воняет кофе и сигаретами. — Болевая устойчивость субъекта выросла экспоненциально с момента последнего испытания.

Мне хочется плюнуть ему в лицо, почувствовать, как хрустит его нос под моим кулаком. Но мышцы не слушаются. То дерьмо, которым меня накачали, оставило меня почти полностью парализованным — узником в собственном теле.

— Запускаем вторую фазу, — объявляет другой.

Жгучая боль от ещё одной толстой иглы — на этот раз прямо в яремную вену — почти не цепляет. Боль — старый знакомый. Мы с ней танцуем уже много лет.

Но это… это другое.

Препараты, бегущие по венам, ощущаются как жидкий огонь, выжигающий последние остатки человечности, за которые я ещё цепляюсь. Мне хочется орать, рваться из фиксаторов и размазать кровь этих ёбаных ублюдков по стенам.

Но тело не подчиняется.

Я в ловушке. Узник собственной плоти и костей.

— Фантастика, — бормочет один из учёных с тяжёлым акцентом. — Скорость клеточной регенерации тоже выросла.

Я поворачиваю голову, преодолевая паралич. Наши взгляды встречаются. Он вздрагивает и делает шаг назад.

Хорошо. Он должен бояться.

Они все должны.

— Ну-ну, 9633, — говорит ещё один халат, похлопывая меня по руке, будто я ручная зверушка. — Расслабься. Скоро всё закончится.

Лжец.

Ничего никогда не заканчивается. Не для меня. Не с тех пор, как они впервые пристегнули меня к такому же столу там, в Витоскике. Я был тогда мальчишкой — кричал, звал мать, пока меня резали и сшивали обратно.

Теперь я — их монстр.

Их идеальная машина для убийств.

Но что-то изменилось.

Когда препараты тянут меня вниз, утаскивая в мутную жижу обрывочных воспоминаний и горячечных видений, я не вижу привычный парад насилия и крови.

Вместо этого я вижу её.

Айви.

Её дикое рыже-каштановое пламя волос. Эти яростные глаза — цвета моря, горящие непокорством. Линию губ. Мягкость кожи. Летний запах жимолости. То, как она смотрит на меня