Спящее пламя Ферверна - Марина Эльденберт
Мама зло посмотрела на него.
— Если бы тебя сейчас можно было выпороть, Вэйд Гранхарсен…
— Только зря потратишь время и силы. Я все равно ничего не почувствую.
Мама засмеялась сквозь слезы. Или заплакала сквозь смех. Увидеть Танни Гранхарсен плачущей — это было примерно как увидеть глубоководного в костюме на улице. Она предпочитала выражать свои эмоции через злость или ярость (даже печаль), но сейчас, видимо, что-то дало сбой.
— Мам, — именно в этот момент Вэйд почувствовал себя ужасно. — Слушай, вы же с отцом сами поступили именно так. Когда спасали друг друга.
— Почему ты не сказал, что у тебя было с этой девчонкой?
— Я как бы не сторонник делиться подробностями своей интимной жизни с родителями.
— Но про нее ты должен был рассказать!
Проблема заключалась в том, что про нее говорить не получалось. Единственной, кто знал о Ятте, была Герта. Да и что говорить? Он запал на малышку Ландерстерг, трахнул ее, решил, что ей будет лучше с Роа, а ему будет лучше, если он не уведет девчонку у друга? Ну такой себе подвиг. Он и о погружении не стал рассказывать бы, если бы это все не грозило привести к международному скандалу.
Случись ему снова решать, как поступить, Вэйд сделал бы в точности такой же выбор. Даже если бы знал, к чему все приведет.
Он хорошо помнил, что Ятта собиралась уходить, и Вайдхэн ее остановить не мог. По какой-то причине, даже трахнувшись с ней, он не мог ее остановить, не мог вытащить ее с этой глубины. Так что по сути, этот выбор никогда перед ним не стоял. У него был один-единственный вариант — без вариантов.
— Что планируешь делать дальше? — спросила Герта, вроде как почесав глаз. Хотя Вэйд заметил, что на самом деле она вытерла слезинку.
— Мне посыпалась куча предложений о гастролях во всех уголках мира. Есть с десяток предложений сняться в кино. Про большую сцену тоже не забываем.
— Они поехавшие?
— Они хотят денег. На волне моей популярности можно сделать отличный пиар. Ты бы знала, какие мне предлагают гонорары.
Герта покачала головой.
— А ты что думаешь?
— Я думаю, что жизнь продолжается, а маркетинг есть маркетинг. Он всегда был, есть и будет. В конце концов, теперь у меня просто не ходят ноги.
— Просто… — с губ ее сорвался смешок. — Прости.
— Все в порядке, — Вэйд махнул рукой. — Хейтеры орут от счастья, мои поклонницы рыдают в три ручья. Я хочу поменять переменные в этом уравнении местами. А еще мне кажется, это отличный повод рассказать всему миру, что пока ты жив, все только начинается. Даже если оно начинается так.
* * *
Ятта
— Ятта, ты уверена? — спросила мама.
— Да, конечно. Никогда и ни в чем я так не была уверена.
Ложь. Да — ложь. Конечно — ложь. Никогда и ни в чем я так не была уверена — еще большая ложь. Но это был мой единственный шанс вырваться из-под контроля отца и пересечься с Вэйдом. Потому что в Ферверне на мою сторону не встанет никто. Что касается Роа… из Раграна мне будет гораздо проще уехать в Аронгару.
Наверное.
Очень сложно мыслить здраво, особенно когда ты не встречаешь поддержки в самых близких, но как уж есть.
— Хорошо.
— Хорошо.
Я посмотрела в окно: там танцевали снежинки. Они кружились, как когда-то я надо льдом. С тех самых пор, как я упала, я не только ушла из спорта, я ни разу больше не была даже на простом катке. Хотя я и простой каток… смешно. Так и вижу, как я танцую, а вокруг меня, ругаясь вполголоса, катаются мергхандары, стараясь не грохнуться поперек ближайшей скамейки и одновременно защитить меня ото всех потенциальных угроз. Вот только проблема в том, что сколько бы мы ни пытались защитить себя или близких от потенциальных угроз, ото всего защитить все равно не получится.
Даже если ты отлично держишься на льду и привыкла во всем быть первой, рано или поздно ты можешь упасть.
Даже если ты не умела чувствовать, подчиняя свою жизнь рациональному уму, однажды ты можешь влюбиться, и тогда…
Я снова повернулась к маме, которая в этот момент вздохнула:
— Ятта, возможно, я… излишне эмоционально отреагировала на…
— Не надо, — перебила я ее. — Я не хочу сейчас об этом говорить. Ни сейчас, ни потом.
Не с тобой.
Кто бы мог подумать, что такое произойдет между мной и мамой. Мама меня любила. Мы всегда были идеальной мамой и идеальной дочкой, но, видимо, когда что-то пошло не так, мы не смогли принять неидеальность друг друга. Она — мою, а я — ее.
— Пресс-секретарь твоего отца уже подготовил новость, — кивнула мама, — по поводу твоей поездки в Рагран.
Мы договорились, что начнем с малого. Что я поживу в Рагране месяц, что моя безопасность будет на Вайдхэнах, что у меня будет отдельная квартира в том же доме, что и квартира отца Роа. Отец, конечно, поначалу протестовал, но когда Арден сказал ему, что перемены сейчас пойдут мне на пользу, как и близость к источнику моего пламени (привет, Роа), сдался. По поводу мергхандаров его «уговорил» отец Роа. Уговорил — когда поинтересовался:
— Ты правда считаешь, что я не способен обеспечить безопасность Ятты?
В общем, как-то так все и решилось, потому что если в мире существовал больший «безопасный» параноик, чем Торнгер Ландерстерг, это был Бенгарн Вайдхэн.
— Тебе нужно будет разместить пост. Фото сделаем в телепортационном зале…
— Мам, я все это знаю, — фыркнула я. — Ты как будто считаешь, что я все забыла за пару недель без сознания и за пару недель восстановления и сеансов в капсуле.
— Хорошо, — снова кивнула мама. — Тогда выдвигаемся?
— Выдвигаемся, — сказала я и протянула руку к лежащему на полу виару. — Дири!
Тот тут же подскочил и подбежал ко мне. Я надела на него шлейку, потрепала по голове, еще больше взъерошив раскрывшуюся цветочком шерсть.
Моя комната, комната, в которой я жила с детства, вдруг показалась мне холодной и пустой. Сколько же здесь всего было… здесь я готовилась к урокам, болтала по видеосвязи с Риа или с девочками, которые могли бы стать моими
