Побеждаю и сдаюсь (СИ) - Анастасия Разумовская
Джайри вздрогнула и запахнулась поплотнее. Тивадар…
— Он был человеком чести и эмоций. В этом была сложность: никогда не знаешь, что в нём одержит вверх: долг, честь или эмоции. Ты знаешь, что после гибели его отца две трети княжества не признали власть сына? Треть — потому что была причастна к гибели старого князя и справедливо опасалась мести со стороны преемника. Треть — потому что обвиняла самого Тивадара в причастности или бездеятельности, в том, что тот допустил гибель отца, не смог предотвратить. Два года длилась междоусобная война, а потом Тивадар предложил решить всё миром. Поклялся, что следующий Золотой дракон будет определён большинством голосов князей. И, на прекраснейшем пиру, длившемся не один день, всех вырезал. Просто в один прекрасный вечер слуги скинули плащи, обнажили спрятанные под ними длинные ножи, и вырезали всех князей, кто был против Тивадара, как отару баранов. Почти всех, тех из мятежников, кто Великому князю поверил. А потом Тивадар, как говорят, стоя по щиколотку в крови и глядя на хрипящих врагов, уточнил: остался ли кто-то против его права. Никто, понятное дело, не возразил. И так князь сдержал своё слово: его избрали оставшимся большинством.
Джайри вздрогнула. Не столько от рассказа, сколько от усмешки, чуть изогнувшей губы короля. Ульвар смотрел не на девушку — вдаль. Задумчиво и равнодушно. И вдруг перевёл взгляд на неё.
— И вот смотри, Джай… Я даже не о том, что Тивадар никак не считал подобное кровавое побоище не совместимым с честью. Как-то оно в нём уживалось. Я о том, что два года шли войны. Не война, а войны. Не только между князем и противниками, а между всеми — у мятежников не было единого лидера. Ты понимаешь, что такое два года непрерывной войны? Сколько это горя и крови? Тогда как раз принцессу Эрику выдали замуж, примерно в то время. То есть, смотри: у нас возник солидный союз на Севере. В Султанате как раз возникло движение алых убийц, и султану резко стало не до северных дел. И, скажу я тебе, Эйд всерьёз рассматривал вариант расширения на восток. Я уже стал наследником, поэтому был посвящён в тайный план введения войск на территорию княжества. Да что там — посвящён, я лично настаивал на немедленном вводе этих самых войск. Сразу после разгрома кровавых всадников. Но главнокомандующий вместе с Советом щитов решили отложить войну до лета. Они хотели дать Тинатину возможность ещё плотнее увязнуть в собственных разборках, и ещё более ослабнуть. Но оказался прав я: Тивадар вывел своё княжество из-под удара, взяв власть одним махом. Там оставалось всего двое или трое мятежных гнёзд. И вот скажи мне, Джай: подлое ли, предательское ли это злодеяние, нарушающее законы чести, или — спасение собственной страны? Тивадар буквально на месяц опередил Эйда.
Джайри не хотела отвечать. И не хотела думать. «А Шэн принимал участие в том кровавом жертвоприношении?» — подумала она. Но спрашивать было нельзя: Уль непременно заметит, что Джайри вспомнила о Шэне…
Она взяла короля за руку, а затем и за вторую, правую. Тяжёлая и бессильная недействующая рука висела плетью. Ульвар не любил, когда её касались. Вздрогнул, но промолчал.
— Уль, не надо, — прошептала девушка дрожащим голосом, — не сейчас. Я не хочу про это всё знать и слышать… Мне кажется, я схожу с ума. Этот лабиринт… Огромный, серый… А в его сердце — паук… Металлический, но живой. И у него свет в лапах… Мне очень страшно. И от твоих слов становится ещё страшнее.
Король наклонился. Поцеловал девушку в лоб.
— Хочешь я позову Отаму? Она побудет с тобой.
Он поднялся, но Джайри неожиданно для самой себя вскрикнула и вцепилась в его ладони.
— Нет! Пожалуйста, не уходи…
И замерла, осознав, что именно сказала. Ульвар внимательно глянул на неё.
— Мне остаться? — переспросил, и голос вдруг охрип. — Джай… Я ведь не сестра милосердия. Я могу говорить о политике, об университете, играть в хозяина ветров, но видеть изгибы твоего тела в пеньюаре, и… Не стану тебя смущать, но вот эта ямочка между ключиц…
— Я знаю.
Джайри била дрожь. В ней словно что-то сломалось. Что-то смелое, отчаянное, бесстрашное. «Всё, что угодно. Только бы не остаться наедине с…». Она побоялась конкретизировать мысль.
— Джайри, — прошептал Ульвар, садясь рядом с ней.
Он коснулся пальцами её щеки, вопросительно заглядывая в глаза. А затем ладонь его скользнула на её затылок. Король наклонился и бережно поцеловал. Продлил поцелуй. Девушке захотелось отпрянуть. Она вспомнила совсем иные губы и иные руки. «Шэн бросил меня», — мрачно напомнила себе. От горячего поцелуя стало легче дышать. Словно тепло разливалось по съёжившемуся от страха телу. Джайри подняла руки и обвила его шею, отвечая на поцелуй.
Она так замёрзла, пока бежала по лабиринту!
Ульвар был достаточно мудр, чтобы не напоминать девушке её же слова, сказанные несколько часов назад: «я всё равно не буду твоей любовницей». Он покрывал мягкими поцелуями её лицо, плечи, и чувствовал, как она дрожит и всхлипывает. На какую-то секунду Уль вдруг подумал, что, может быть, честнее было бы не пользоваться минутной слабостью Джайри, но тотчас выбросил эту мысль из головы. Победу всегда одерживает тот, кто использует слабости противника.
Он спустился поцелуями туда, где сквозь шёлковую ткань проступали её соски. Джайри затрепетала и выгнулась. «К юдарду! — выдохнул Ульвар. — Я сам стану для неё светом и теплом».
— Не надо, — вдруг жалобно прошептала девушка, делая попытку отстраниться, но Ульвар властно удержал.
Он снова поцеловал её в губы, пресекая возможные возражения. И Джайри покорно ответила на требовательный поцелуй. Уль не знал, от чего больше кружится голова: от её близости или от ощущения долгожданной победы.
— Джай, — прошептал хрипло, целуя её ушко, — расслабься. Я тебя не обижу. Вино не поможет. Помогу я.
Она простонала и прижалась к нему, зарываясь пальцами в золотистые волосы.
— Джайри, Джайри, — шептал он, практически хрипя, — моя девочка… Только моя.
Уль чувствовал, как испуганно девушка прижимается к нему. Так, словно он — её единственное спасение. С безнадёжным отчаянием. Это опьяняло. Он осторожно коснулся рукой её бедра, лаская и одновременно поднимая сорочку, и Джайри застонала…
— Налей мне вина, — тихо попросила девушка, когда они, после, лежали рядом.
На ресницах уже не было слёз, но они всё ещё слипались стрелочками.
— Хочешь отпраздновать свою победу? — хмыкнул тот.
— Победу?
— А разве нет? — он обернулся и весело блеснул глазами. — Джай, это парадокс, но только женщина побеждает, сдаваясь. Любимая женщина.
— Но ты всё равно женишься, — ехидно заметила Джайри.
Ульвар отметил эту язвительность. «Уже неплохо. Давай, малышка, возвращайся в строй».
— Причём тут моя женитьба? Брак — это брак. Одна корона женится над другой. По совместительству и то, что под ними находится. Процесс по добыванию наследников схож с занятием любовью, но…
— Уль, — тихо позвала она. — Твоя рука… Сейчас она висит, но…
Король, уже поднявшийся, обернулся и с усмешкой посмотрел на любовницу.
— Заметила? Ты ж моя глазастая.
— Когда?
— Года четыре назад я заметил, что могу чуть-чуть шевелить пальцами. Все эти годы я разрабатывал руку, и, кажется, изобрёл собственный способ оживления мёртвых конечностей, но… Это скучно. Тяжело, больно и безумно скучно.
Джайри приподнялась.
— Но если ты можешь ей действовать, зачем…
— Не то, чтобы… Я могу ей двигать, но не могу даже сжать кулак. Лучше, конечно, чем то, что было.
Он встал, налил в бокал вина, протянул ей и выпил остаток из горлышка.
— Но почему ты продолжаешь делать вид, что она вовсе не работает?
— Ну… Ты же знаешь, что добрый Яр придумал хитрый план? Ему — Лэйда, мне — корона. В том числе и из-за моего увечья. Без правой руки сложно было бы править Медвежьим щитом. Мне нравится Лэйда. Огонь у тебя сестрица. Честно. Но…
— Понятно. А сейчас?
Ульвар рассмеялся.
— Не придумал пока, как повыгоднее использовать чудо моего исцеления. Я привык управляться левой рукой. Вот просто так взять и… Нет, тут нужно что-то вроде: «О, богиня! Дай знак…». Чудеса, знаешь ли, на дороге не валяются. Грех ими раскидываться.
— Циник, — заметила Джайри и одним махом
